Купить книги   Написать автору

Побывать в мире, возникшем в таинственных глубинах твоей фантазии, ощутить вкус его ветра, воочию увидеть – да что увидеть! – коснуться прелестнейшего существа, рождённого твоим разумом, к которому стремятся все помыслы… Разве не это предел мечтаний того, кто хоть раз ощутил сокровенное счастье творчества?

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловия	Глава 5
Глава 1	Глава 6
Глава 2	Глава 7
Глава 3	Послесловие
Глава 4

Скачать на телефон    Купить печатную книгу

Предисловие составителя

Однажды некий автор принёс в наше издательство рукопись романа. Произведение понравилось, и я отдал его в работу. А затем случились события, которые, заслуживают того, чтобы о них рассказали.

Участники этой истории увидели в ней каждый своё: одна – сложный случай психического расстройства, другой – нераскрытое преступление. Я же усомнился в своих представлениях об устройстве этого мира.

В основе материала, который предоставлен вашему вниманию, расшифровки аудиозаписей. Они весьма красноречивы и нуждаются в комментариях лишь в минимальной степени.

Главный редактор издательства «Новый рассвет» Эдуард Стуруа

 

Предисловие участника

Эдуард Ираклиевич долго уговаривал меня рассказать обо всём. Я не решалась. Но он был настойчив.

Конечно, стоило поступить, как принято – изложить в виде научной статьи. Ведь случай неординарный. Однако это было бы не совсем корректно – выводы мои отнюдь небесспорны.

Записывать разговоры с пациентами – часть моей работы. И не только. Это вошло в привычку. Когда разговор представляет интерес, я включаю диктофон. Такая вот профессиональная деформация. Впрочем, не я одна этим страдаю. Следователь Константин Свириденко тоже записывает разговоры. Наши с ним записи и легли в основу этой публикации.

Врач-психиатр высшей категории Светлана Комиссаренко

 

Глава 1

Запись 321 от 28.10.20.
Врач Светлана Комиссаренко, пациент.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы

Светлана: Голова не кружится?
Пациент: Нет.
Светлана: Дезориентацию не ощущаете?
Пациент: Как это?
Светлана: Вы не понимаете, где вы, и что с вами происходит.
Пациент: Со мной такого не бывает.
Светлана: Уверены?
Пациент: Абсолютно!
Светлана: Назовите, пожалуйста, своё полное имя.
Пациент: У вас же документы, там всё написано.
Светлана: Назовите. Пожалуйста.
Пациент: Верховский Иван Николаевич. Доктор, подпишите мою бумажку, и давайте покончим с этим. Мне надо ещё в два места успеть.
Светлана: Вы женаты?
Пациент: Послушайте, я зашёл к вам за минутным делом. А вы целый допрос устроили!
Светлана: Таков протокол. Ответьте, пожалуйста, вы женаты?
Пациент: Протокол! Понапридумывали. Да! Женат.
Светлана: Как зовут вашу жену?
Пациент: Сусанна.
Светлана: Странное имя.
Пациент: Что странного?
Светлана: Необычное для нашей местности.
Пациент: Знаете, доктор, это переходит все границы! Я зашёл к вам по простому вопросу. Мне нужна ваша подпись, чтобы восстановить водительские права. А вы мне тут целый допрос устроили! И я не собираюсь обсуждать с вами мою жену!
Светлана: Вы уверены, что у вас есть жена, и её зовут Сусанна?
Пациент: Твою мать!!!
Светлана: Так уверены или нет?
Пациент: Да! Да! Уверен! Абсолютно уверен! Только час назад я её видел!
Светлана: О чём вы с ней разговаривали?
Пациент: О чём? Какая разница! Какое вам дело до моих разговоров с женой?!
Светлана: Хорошо, можете не говорить. Но сам разговор-то вы помните?
Пациент: Да, помню.
Светлана: Уверены?
Пациент: Уверен.
Светлана: Попробуйте вспомнить. Мне можете не говорить. Просто вспомните. Для себя. Ну? Вспомнили? Чего молчите? Не вспоминается. По глазам вижу. А знаете почему? Потому что не было никакого разговора. И жены у вас нет. Ни Сусанны, ни какой другой.
Пациент: Вы в своём уме? У меня нет жены? Может быть, вы ещё скажете, что я это не я?
Светлана: Вы читали эту книгу?
Пациент: Я пришёл к вам не книжки читать!
Светлана: И всё же, вы читали эту книгу? Вот, возьмите, может, что-то вспомните.
Пациент: «Среди облаков», Аксель Милорадов. Нет, не читал.
Светлана: Прочтите аннотацию.
Пациент: Мне не интересно.
Светлана: Да вы прочтите, прочтите. Там совсем немного, два абзаца. Она в самом начале, за титульным листом.
Пациент: Хорошо. Раз вы так просите. «Сусанна, очаровательная молодая женщина, попадает в автокатастрофу. Когда она приходит себя в больнице, то видит рядом незнакомого молодого человека, который называет себя Иваном…».
Светлана: Потом они женятся.
Пациент: Какая-то мелодрама.
Светлана: Сусанна и Иван… Это вам ни о чём не говорит?
Пациент: А о чём это должно говорить?
Светлана: Ваша жена и вы…
Пациент: Ну и что? Совпадение. Послушайте, прекратите это. Я пять минут назад зашёл к вам в кабинет за мелким делом – подписать бумажку, что мне могут выдать новые права. А вы из меня идиота делаете. Я не идиот. Я не псих. Я абсолютно здоровый человек. Я всё прекрасно помню и отдаю себе отчёт обо всех своих действиях.
Светлана: Кстати, об этом. Вы помните, как сюда попали? В этот кабинет. Опишите ваш путь.
Пациент: Разумеется! Вышел из дому, сел в такси, доехал до парка, вышел, пешком спустился на один квартал, зашёл в больницу и на первом этаже в третий кабинет. Вот видите, хорошо помню.
Светлана: Через весь город ехали в этом?
Пациент: В чём?
Светлана: В том, что сейчас на вас. В больничной пижаме.
Пациент: Не понимаю… как это… Нет, я в костюме как всегда… Откуда это?..
Светлана: Вы, таки да, зашли в этот кабинет пять минут назад. Только вы не из дому приехали. Вас сюда санитар привёл. Из палаты. Вы наш пациент. почти неделю у нас лежите. Пытаемся вернуть вам память.
Пациент: Не может быть… Не может быть! Вы меня… Вы меня чем-то оглушили.
Светлана: Голова болит?
Пациент: Ну не били вы меня… Я слышал, что есть такой наркоз, который отключает память.
Светлана: По-вашему, вы сюда вошли, я дала вам наркоз, переодела, привела в чувство и теперь уговариваю, что вы это не вы. Так?
Пациент: Ну, что-то подобное.
Светлана: Сами понимаете, что чушь несёте. Зачем мне это?
Пациент: А вот я не знаю зачем!
Светлана: Скажите, вам имена Аксель Милорадов и Александр Мельничук ничего не говорят?
Пациент: Я не знаю таких людей.
Светлана: А это не разные люди. Это один человек. Собственно, это вы – Александр Мельничук. Аксель Милорадов – ваш литературный псевдоним. Эта книга– она ваша. Вы её написали. Сейчас вы держите в руках единственный экземпляр рукописи. Мне его в издательстве дали.
Пациент: Это вы чушь несёте, а не я.
Светлана: Вы потеряли память. Я хочу вам её вернуть. Пока что не выходит.
Пациент: Да не терял я память! Я прекрасно помню, что сегодня было.
Светлана: Разумеется, помните. Ничуть в этом не сомневаюсь. До мельчайших подробностей. Так и бывает. Какое сегодня число, по-вашему?
Пациент: Двадцать шестое августа.
Светлана: Посмотрите в окно.
Пациент: Странно… Деревья без листьев…
Светлана: Потому что октябрь. Двадцать восьмое.
Пациент: Не может быть…
Светлана: Вы действительно были в этом кабинете двадцать шестого августа. Я подписала вам сертификат, чтобы вам выдали права. А спустя два месяца вас привезли к нам в кататоническом ступоре. «Скорая» в парке подобрала. Память так и не вернулась. Вы всё время возвращаетесь в тот день. И этот разговор у нас не первый. Вы всё забываете, выйдя из кабинета. Кстати, права вы получили. Их рядом с вами нашли.
Пациент: Покажите права.
Светлана: Пожалуйста. Любуйтесь. Фото своё узнаёте?
Пациент: Похож…
Светлана: Фамилию прочтите. Вслух. Чтоб я слышала.
Пациент: Мельничук Александр Семёнович…
Светлана: Ну?
Пациент: Фамилия не моя.
Светлана: Ваша!
Пациент: Это липа.
Светлана: Это пластиковая карта.
Пациент: Липа.
Светлана: Вы знаете, как подделать пластиковую карту?
Пациент: Подделать можно всё, что угодно.
Светлана: Вы отрицаете очевидное.
Пациент: Не вижу ничего очевидного.
Светлана: Пижама, осенний пейзаж, ваши права. Это то, что видят ваши глаза. Объективная реальность.
Пациент: Объективная реальность – это то, что способен осознать мой мозг. Глаза можно обмануть.
Светлана: Просто ваш мозг отказывается осознать то, что видят глаза.
Пациент: Тут есть какое-то несоответствие…
Светлана: Какое?
Пациент: Не знаю…
Светлана: Какой же вы упёртый! Уже неделю мы толчёмся на одном месте. Вы отказываетесь признавать реальность.
Пациент: Чего, собственно, вы добиваетесь? Чего вам от меня надо?
Светлана: Я хочу, чтобы вы признали, что у вас проблема. Что вы больны. Если этого не произойдёт, я не смогу вас эффективно лечить. Поймите, невозможно вылечить того, кто не хочет лечиться!
Пациент: Но я здоров.
Светлана: Опять он за своё!
Пациент: Что-то здесь не то... Что-то очень простое… Оно у меня перед глазами… но я не вижу…
Светлана: Не знаю… не знаю… Не знаю, что с вами делать… Если отправить вас в палату, вы опять впадёте в ступор и забудете этот разговор. Всё придётся начинать сначала. Доверьтесь мне!
Пациент: Нет.
Светлана: Послушайте, вы же разумный человек. Допустим, мы с вами сегодня увиделись впервые – вы пришли за сертификатом, который нужен, чтобы вам выдали права. То есть прав ещё нет! Откуда они у меня уже готовые?
Пациент: Это не мои права.
Светлана: А фото на них ваше?
Пациент: Очень похожего на меня человека. Вы что-то против меня задумали.
Светлана: Да-а-а… Тут ещё и параноидальные проявления… Маниакальное состояние, потеря памяти. Похоже на шизофрению. Если подтвердится, вам предстоит серьёзное лечение, и, боюсь, отсюда вы выйдете очень и очень нескоро.
Пациент: Угрожаете?
Светлана: Сообщаю о возможном диагнозе.
Пациент: Сейчас встану и уйду.
Светлана: За дверью санитар.
Пациент: Я владею приёмами.
Светлана: Он тоже. Он вас скрутит, а я сделаю укол.
Пациент: Не имеете права применять насилие. Здесь не тюрьма.
Светлана: Мы можем делать такое, что тюремщикам и не снилось. Заключённый имеет права, а у вас их нет де-факто. А де-юре мы всегда сможем доказать вашу неправоспособность. Подадите в суд – он примет нашу сторону. Просто, потому что вы психбольной. Просто, потому что вы здесь находитесь. Так что выйдете вы отсюда только, когда мы сочтём, что вы здоровы. Не раньше. И, если вы шизофреник, лечить мы вас будем долго. Потому советую начать сотрудничать. Память вернётся – выпишу через две недели.
Пациент: Это похоже на допрос. Вы, вообще, кто?
Светлана: Меня зовут Светлана Игоревна. Я врач психиатр высшей категории.
Пациент: Врачи так себя не ведут.
Светлана: Знаете, сколько таких, как вы прошло через меня за двадцать семь лет, что я тут работаю?
Пациент: Чего вы хотите?
Светлана: Я уже говорила. Я хочу, чтоб вы поняли, что у вас психическое заболевание, и согласились лечиться. Вот, подпишите здесь. Это согласие на лечение.
Пациент: Если подпишу, то признаю, что я психбольной.
Светлана: Да.
Пациент: И тогда судиться с вами будет бессмысленно.
Светлана: Вы всё усугубляете. Даёте повод истолковать ваше упрямство не как черту характера, а как патологию.
Пациент: Если я отказываюсь от лечения, вы обязаны меня отпустить.
Светлана: У вас серьёзные проблемы с памятью, вы впадаете в ступор. Можете навредить прежде всего самому себе.
Пациент: Как вы собираетесь меня лечить?
Светлана: Подпишите согласие.
Пациент: Я должен понимать, что подписываю.
Светлана: Надо понять, что вас привело к этому состоянию. Вероятно, была психическая травма, которая вызвала ваше расстройство. Ничего такого не припоминаете?
Пациент: Нет, ничего такого.
Светлана: Может быть, какой-то кризис или жизненная ситуация, которая могла привести к кризису?
Пациент: Ничего такого.
Светлана: В личной жизни или на работе?
Пациент: У меня прекрасная жена и хорошая работа.
Светлана: М-да, медикаментозное лечение неэффективно…
Пациент: Что будете делать?
Светлана: Медикаментозное лечение не помогает. Надо применить более сильное средство, которое рекомендуется при такой патологии.
Пациент: Какое?
Светлана: Электросудорожную терапию.
Пациент: Электрошок?
Светлана: Да, электрошок. Но для этого нужно согласие. Обратиться не к кому – родственников у вас нет. Нужно ваше согласие. Вот, подпишите.
Пациент: Шутите! Вы реально считаете, что я позволю поджарить себе мозги?
Светлана: Поверьте, это очень эффективное средство. И абсолютно безопасное. Почему вы улыбаетесь?
Пациент: Понял в чём несоответствие.
Светлана: И в чём же?
Пациент: Ха! Не скажу.
Светлана: Почему?
Пациент: Мне стало интересно.
Светлана: Что интересно?
Пациент: Скажем, почему вы так напряглись.
Светлана: С чего вы взяли?
Пациент: Вижу.
Светлана: Вы же не верите своим глазам!
Пациент: Я не верю тому, что мне показывают. Но верю тому, что пытаются скрыть.
Светлана: Я ничего от вас не скрываю. Говорю всё, как есть.
Пациент: Из всего, что вы тут наговорили, следует только одно: вам нужна моя подпись.
Светлана: Для того, чтобы начать вас лечить, чудак-человек!
Пациент: Сильно сомневаюсь, что для этого.
Светлана: А для чего же ещё?!
Пациент: Вот это я и собираюсь выяснить.
Светлана: Какой же вы сложный больной...
Пациент: Вы же хотите, чтобы я вам доверял? Не правда ли?
Светлана: Да, разумеется.
Пациент: Тогда вам стоит ответить на мои вопросы.
Светлана: Вообще-то вопросы задаёт врач. Таковы правила.
Пациент: Скажите ещё: «Вопросы тут задаю я!».
Светлана: Ну хорошо, давайте попробуем.
Пациент: Итак. К вам привезли с улицы незнакомого человека без сознания…
Светлана: В ступоре.
Пациент: Это не меняет дела. Но вы всё узнали: кто он такой, женат он или нет, что он писатель, что он написал и даже рукопись его разыскали. Так?
Светлана: Вас это удивляет?
Пациент: Вы сыщик? Или врач?
Светлана: Я врач-психиатр. У хирургов, там просто: разрезал-зашил-выходил-выписал. А у нас, чтоб человека лечить надо хотя бы знать, кто он такой.
Пациент: И как вы искали?
Светлана: Гугл помог.
Пациент: Мельничук – распространённая фамилия.
Светлана: Ваших полных тёзки в этом городе только двое. Одному четыре года, другому – восемьдесят шесть.
Пациент: Фамилии мало.
Светлана: Нашлась рецензия на ваш роман. Как ни странно, положительная. Там всплыла ваша настоящая фамилия. В издательстве вас узнали.
Пациент: По фото на правах?
Светлана: По видео, которое я сняла на телефон в палате. Кстати, ещё одно доказательство. Не желаете ли взглянуть.
Пациент: Не желаю.
Светлана: Вам совсем не любопытно?
Пациент: Тоже липа. Сняли кого-то, потом моё лицо подставили. Раз плюнуть.
Светлана: Вы совсем непробиваемы?
Пациент: Знаете, в чём различие между мной и вами?
Светлана: И в чём же?
Пациент: Я хорошо знаю, кто я, а вы – нет.
Светлана: Вы глубоко заблуждаетесь. Вы больны.
Пациент: И в этом ваша главная ошибка.
Светлана: Главная? Есть ещё?
Пациент: Не надо было задавать этот вопрос – ещё одна ошибка.
Светлана: В издательстве вас ценят. Деньги собрали на лечение. Немаленькую сумму.
Пациент: Это ваш кабинет?
Светлана: Мой.
Пациент: Вы всё время в нём работаете?
Светлана: Всё время. Почему вы спросили?
Пациент: Просто уточнил.
Светлана: Нет, не просто. Я вам скажу почему. Мы в этом кабинете встречаемся не первый раз. Ваше подсознание это помнит. И про то, что я якобы ошибаюсь, вы тоже говорите неслучайно. Подсознание видит противоречие между реальностью и вашим ложным представлением о себе. А оно ложное. Несмотря на то, что вы в нём абсолютно уверены. Абсолютная уверенность в заблуждениях – один из признаков болезни. Наш пациент всегда уверен в своих фантазиях – что он прилетел с Марса или, скажем, президент Америки. У нас сейчас один Дональд Трамп лечится. Здоровый человек всегда сомневается. Отсутствие сомнений – характерная патология.
Пациент: Зачем вы это говорите?
Светлана: Чтобы вы, наконец, начали сомневаться. Сомнение – признак здорового разума.
Пациент: Чтобы я начал сомневаться в чём? В том, что не вызывает сомнений?
Светлана: В вашем восприятии самого себя. Оно ошибочно.
Пациент: Вы всегда действуете так прямолинейно?
Светлана: Для некоторых людей самым действенным является удар в лоб.
Пациент: Для каких некоторых?
Светлана: С раздутым эго.
Пациент: Эго – это симптом?
Светлана: Боюсь, в вашем случае – черта характера.
Пациент: По-вашему, почему я здесь?
Светлана: Вас забрали с улицы – я говорила. В ступоре. Без памяти.
Пациент: Что послужило первопричиной?
Светлана: Не знаю. В издательстве сказали, что вы работали очень интенсивно. Этот роман вы написали всего за неделю. Почти четыреста страниц! Писали, словно одержимый. Возможно, это напряжение подорвало ваше здоровье.
Пациент: Я не помню, что происходило между моментом, когда вошёл в кабинет, и когда вы спросили, не бывает ли у меня головокружений. Тут у меня провал. Что вы со мной сделали?
Светлана: Каждый раз вы сюда заходите, садитесь на стул, мы начинаем говорить, и к вам возвращается сознание. Но не память. Сегодня наша шестая встреча. Я с вами ничего не делаю. Мы просто разговариваем.
Пациент: Моя жена знает, куда я пошёл. Она будет меня искать.
Светлана: У вас нет жены. Сусанна – вымышленный персонаж. Иван Верховский тоже. Вы не можете вспомнить свою личность, поэтому отождествляете себя с плодом собственного воображения.
Пациент: Вы кто?
Светлана: Я врач-психиатр.
Пациент: Это ваш кабинет?
Светлана: Мой.
Пациент: Вы в нём всё время работаете?
Светлана: Всё время.
Пациент: Почему здесь нет кушетки?
Светлана: Нет чего?
Пациент: Кушетки, дивана, на который ложатся пациенты.
Светлана: Для сеансов терапии у нас есть специальная комната. Там мягкая мебель, аквариум музыка играет.
Пациент: Это нелепо! Это чудовищная нелепость! Я пришёл сюда за простым делом, а вы меня оглушили. переодели в эту пижаму и убеждаете, что я это не я!
Светлана: Скажите, пожалуйста, как звали вашу мать? В какой школе вы учились? Как звали ваших школьных друзей? Ну? Почему молчите?
Пациент: Что бы я про себя ни рассказал, вы используете против меня.
Светлана: Я скажу, почему вы не говорите. Вам нечего сказать. В вашей книге про детство героев не говорится ни слова. Вы не удосужились придумать им биографию. Они существуют только сейчас. В прошлом их не было. А ваше собственное прошлое в той части памяти, которая заблокирована. И жены у вас нет. Я была у вас дома. Улица Центральная, дом шестнадцать, квартира двадцать восемь. Соседи вас хорошо знают. Вы холостяк. Женщина по имени Сусанна им неизвестна. Соседка ваша, Дина Рафаиловна, которая вам по хозяйству помогает, была столь любезна, что показала мне вашу квартиру. Обычное холостяцкое жилище. Никаких следов женщины. Сусанну вы придумали. Да, возможно, у неё есть реальный прототип – какая-то ваша знакомая. Возможно, вы её даже любили. Или любите. Может быть, даже сильно. И эта любовь побудила вас написать роман. А потом та женщина стала предметом вашего помешательства. Такое бывает. Согласитесь лечиться, и я разблокирую вашу память, мы всё выясним. Почему молчите?
Пациент: Думаю.
Светлана: О чём?
Пациент: Зачем вам это надо. Каков мотив.
Светлана: Я хочу вас вылечить.
Пациент: Зачем вам это надо – вот в чём вопрос.
Светлана: Я хочу вас вылечить. Я хочу, чтоб вы были здоровы.
Пациент: Взять с меня нечего. Ни большими деньгами, ни большими секретами не владею. Таких тысячи. И тем не менее…
Светлана: Чем, по вашему мнению, вы зарабатываете на жизнь?
Пациент: Я бизнесмен.
Светлана: И какой у вас бизнес? Торговля? Производство? Рестораны? Что?
Пациент: Как я и предполагал… Вы ничего обо мне не знаете. Не знаете, кто я…
Светлана: Вам нечего сказать. Иван, герой романа, кем вы себя сейчас считаете, – просто бизнесмен. О его бизнесе ничего не говорится – для мелодрамы это неважно. Как же! «Бизнесмен» – это звучит! Не сантехником же ему быть. Кому интересны любовные переживания сантехника?
Пациент: Чтобы я поверил, что я Мельничук, а не Верховский, вы должны привести неоспоримые доказательства. Неоспоримые. Сообщить мне то, что невозможно оспорить.
Светлана: Я привела вам кучу доказательств.
Пациент: Ни одного, на самом деле. Всё это болтовня и дешёвые фокусы.
Светлана: Вспомните своё прошлое, своё детство, своих родителей.
Пациент: Да, согласен. Не помню. Вы зачем-то стёрли мне память. Почти всю. Но только почти. Вам не удалось стереть мою жену. И не удастся. Вам до неё не добраться. Потому что я её люблю. Больше жизни. И пока жив, я буду её помнить! Здесь вся ваша садистская медицина бессильна.
Светлана: Посмотрите в окно ещё раз. Сегодня двадцать восьмое октября, а не двадцать шестое августа.
Пациент: Да, пожалуй, это единственная правда. Я пришёл к вам, вы меня оглушили и стёрли память. Но это ничего не доказывает. Это только означает, что вы втянули меня в какую-то игру. Это не доказывает, что я это не я. Вам нужно придумать что-то посущественней.
Светлана: Посущественней, говорите… Ну что ж… Видит бог, я этого не хотела… пока вы в таком состоянии. Ладно, рискну. Слушайте. Я говорила, что вас привезли в ступоре. Вы находились в оцепенении в позе эмбриона, противились любым попыткам изменить положение тела. Вас удалось вывести из этого состояния только на следующий день. К вам вернулась осмысленная речь. Всего на час. Потом периоды просветлений стали удлиняться. Каждый новый приступ стирает вашу память, и каждый наш новый разговор приходится начинать с нуля. Сегодня вы в сознании дольше обычного. Если учесть, чем я вас накачала, продержитесь ещё пару часов. А теперь главное. Вас нашли рядом с трупом.
Пациент: С каким ещё трупом?
Светлана: Труп принадлежал молодой женщине. Двадцать четыре – двадцать пять лет, прекрасная фигура, блондинка, большие синие глаза, правильное лицо, чувственные губы. Особая примета – родинка в форме цветка на горле в двух сантиметрах над правой ключицей. Это было в парке. Вы лежали на траве обнявшись полностью обнажённые. Она была мертва, а вы находились в ступоре. Ни одежды, ни каких-либо личных вещей поблизости не было.
Пациент: Как… отчего… как она умерла?..
Светлана: Причину смерти установить не удалось. Вскрытие не выявило каких-либо паталогий. Токсикологическая экспертиза тоже ничего не показала. Тело принадлежало абсолютно здоровой женщине без вредных привычек. Её желудок был пуст, но признаков истощения не было. От чего она умерла так и осталось загадкой. И эта загадка не единственная. Вас с ней нашли ночью, вскрытие произвели наутро. А на следующий день тело исчезло. Бесследно. Судебно-медицинский морг хорошо охраняется. И тем не менее, наутро камера холодильника, где оно лежало, оказалась пустой. Обыскали всё, весь морг, все помещения – безрезультатно. Вынести его никак не могли. Охрана там надёжная, камеры наблюдения и всё такое. Исчезло не только тело. Исчез весь биологический материал, который при вскрытии отобрали для исследований. Кем она была, тоже установить не удалось. Среди разыскиваемых людей женщины с такими приметами нет. Единственный, кто может пролить свет на тайну – это вы. Но для этого вас надо лечить. А вы упорно отказываетесь. Похоже, вы инстинктивно пытаетесь вернуться в то состояние. По-видимому, вам там комфортно. Так бывает с людьми, пережившими утрату, с которой они не могут смириться. Вы можете хоть немного помочь? Можете хотя бы намекнуть, кем была та женщина?
Пациент: Вы… вы только что… описали… мою жену… Не может быть… Не может быть…
Светлана: Мне очень жаль, если это… если та женщина была вам дорога. Но я видела уголовное дело. Там есть всё: протоколы, фотографии, заключения экспертиз…
Пациент: Покажите! Я хочу увидеть!
Светлана: Дело не здесь. Оно у следователя. Даже, если б могла, всё равно бы не показала. Это усугубит ваше состояние.
Пациент: Не может быть… Не может быть… С ней должно быть всё хорошо… С ней должно быть всё хорошо… Она должна жить… Она должна жить…

 

I

… что есть сущее? То, что вокруг меня? А есть ли оно? Почему я уверен, что всё это действительно существует? Откуда я знаю, что вокруг меня что-то есть? Только лишь потому, что я это вижу, слышу, осязаю? Хорошо, допустим… Допустим оно есть, оно существует… Хоть я в этом и сомневаюсь. Но допустим.
Допустим нечто существует. Откуда я это знаю? Я вижу, слышу, осязаю? Но мою любовь я не вижу, не слышу и не осязаю! Хотя я точно знаю, что она существует. Откуда я знаю о своей любви? Я её чувствую, я о ней думаю. Я чувствую, как мои пальцы касаются клавиш… Но любовь не клавиатура! Как можно чувствовать и любовь, и неодушевлённый предмет! И всё же… Когда ударяю по клавишам, чтобы написать о моей любимой, я чувствую тот же восторг, с которым думаю о ней.
Откуда я знаю, что я существую? Чтобы это понять, надо сначала ответить на другой вопрос. Что есть я? Какие признаки этого самого «я»?
В первую очередь, это, разумеется, моя воля. Да, она ограничена потребностями тела, условиями окружающей среды и требованиями социума. Но она главный признак моей самости. Ибо воля – способность действовать. Без неё я всего лишь неодушевлённый предмет. Далее: любовь, вера, стремление и разум. Разум на последнем месте, потому что именно любовь, вера и стремление побуждают меня мыслить. И плод моего мышления я превращаю в действие посредством моей воли.
Итак: что есть я? Это то, что я вижу в зеркале – моё тело? Нет! То лишь биологическая машина, которая функционирует благодаря неосознаваемым рефлексам и инстинктам. У него нет свободы воли – оно вынуждено питаться, испражняться, а также заниматься сексом, чтобы воспроизводить подобные ему тела, ибо оно смертно.
Что для меня тело: вместилище, инструмент или тюрьма? А может быть, всё совсем не так? Может быть, оно – субстрат, почва? И я произрастаю из него? Сейчас, когда почва молода и богата, я полон сил, надежд и стремлений. Потом, когда она оскудеет, я стану вялым апатичным циником. А что будет, когда она истощится окончательно и превратится в кусок неживой материи? Я сгину вместе с ней или, подобно перекати-полю, обломаю увязший корень и, ничем не связанный, отправлюсь странствовать по Вселенной?
Можно ли увидеть, услышать, прикоснуться к тому, что является моим истинным «я»? По-видимому, нет. Не означает ли это, что я не существую? Тоже нет. Я существую, потому что существуют моя любовь, вера, стремление и разум. И, конечно же, моя воля.
Сущее – это не то, что можно увидеть, услышать или пощупать. Сущее – это то, что, вызывая любовь, стремление и веру, пробуждает мысль и действие.
Я знаю, что я существую, потому что способен любить, мыслить и действовать.

 

Глава 2

Запись 324 от 3.10.20.
Врач Светлана Комиссаренко, следователь Константин Свириденко.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы

Константин: И после этого он снова впал в кому.
Светлана: В кататонию.
Константин: Хорошо, в кататонию. И всё стало по-прежнему?
Светлана: Нет, кое-что изменилось. Теперь он не лежит всё время, как раньше, в позе эмбриона. Иногда он садится на кровати, начинает раскачиваться и повторять: «Она должна жить».
Константин: Что будешь делать?
Светлана: Пока наблюдать. В периоды ремиссий он рассуждает весьма здраво, хоть и считает себя другим человеком. Да! Есть слабый прогресс. Он стал реагировать на имя. Если сказать: «Ваня», он слегка поворачивает голову. На «Сашу» никакой реакции. Такие дела… Как тебе, вообще, всё это?
Константин: Запись, что ты прокрутила, конечно, интересная. Одно непонятно: как это связано с трупом.
Светлана: Будешь расследовать?
Константин: А куда деваться… Для того сюда и прибыл.
Светлана: Говорили, ты на пенсии…
Константин: Ага, на пенсии.
Светлана: На тебя не похоже. Помню тебя боевым, активным, а теперь ты дома сидишь.
Константин: Знаешь, Света… Достало. Просто всё достало. Новшества эти идиотские. Понабирали пацанов с улицы, первых встречных, и хотят раскрываемость повысить. А как он преступника искать будет, если простой протокол написать не в состоянии!
Светлана: Не будь таким строгим. Они же молодые – научатся.
Константин: В том-то и дело, что учиться никто не хочет. Их кроме зарплаты ничего не интересует. О призвании я, вообще, молчу.
Светлана: Но ты решил вернуться.
Константин: Домой приехали, в ногах валялись. Выручай, говорят, дядя Костя, без тебя никак! Дело-то, оказывается, на заметке у губернатора. Тот молодой, нездешний, приехал, чем занять себя, за что браться не знает. А тут такое дело – пропажа трупа из судебно-медицинского морга! Ну он и ухватился. А я что? Там друзья мои остались, порядочные хлопцы. Не могу ж я позволить подвести их под нож.
Светлана: Как будешь расследовать?
Константин: Не знаю, Светик, не знаю… На первый взгляд – типичный передоз. Двое наркотой закинулись, их размотало, пошли в парк на травку трахаться. Только дозу не рассчитали.
Светлана: Но токсикология показала…
Константин: Ай, будто ты не знаешь, как токсикологию делают! Кто-то эксперту занёс – и все дела.
Светлана: А труп где?
Константин: Не знаю. Надо морг потрясти. Кому они его продали.
Светлана: Неужели можно продать труп?
Константин: Ха! Света! Продать сейчас можно всё!
Светлана: Ай, Костя, ты всё такой же!
Константин: Да какой?
Светлана: Да вот такой. Ты знаешь, что половина студенток на нашем потоке была в тебя влюблена?
Константин: Рассказывай!
Светлана: Да, так и было. А повезло Оксане. Как она, кстати?
Константин: Да что как… Дома сидит. Сын внуков привёз – есть чем заняться.
Светлана: Сколько ж у тебя внуков, Костя?
Константин: Трое. Два пацана – старшего сына произведения. Те, что сейчас у нас. И девчонка малая, четыре годика. Та с младшим во Франции. Он дипломат.
Светлана: Да, повезло тебе…
Константин: Ты-то как?
Светлана: А что я?.. Я в работе. Вот докторскую заканчиваю, надеюсь в этом году защищать.
Константин: Так замуж и не вышла?
Светлана: Такой, как ты не встретился. Если б ты медицину не бросил, как знать, может, я бы тебя у Оксаны и отбила…
Константин: Может, потому и бросил.
Светлана: Да прямо!..
Константин: Да-да… Ладно, то дела прошлые. О настоящем думать надо.
Светлана: Ну хорошо, давай думать о настоящем. Меня знаешь, что настораживает больше всего? Не то, что труп пропал. А то, что её никто не ищет. Женщина была красивая. Такие одинокими не бывают. А тут – никому не нужна…
Константин: Это как раз объяснить можно. Кто-то не хочет, чтоб о её пропаже стало известно. К примеру, у неё капитал есть, а у кого-то к нему доступ. Вот и рулит от её имени. Пользу получает. Потому и труп из морга выкупил. Чтоб всё в тайне держать до времени.
Светлана: Может быть… Почему нет? Объяснение логичное. Поздравляю.
Константин: Не с чем. Если так, то это – глухарь. В такие круги у меня доступа нет.
Светлана: Если через губернатора?
Константин: Губернатор? Смеёшься? Да кто он тут такой? Порученец. Сидит в своём кресле, пока другого не пришлют. Такого же.
Светлана: Всё равно, хорошая версия. Правда, она не объясняет, кто убийца.
Константин: А кто говорит про убийство?
Светлана: Так ты же здесь почему? Убийство расследуешь.
Константин: Когда кто-то расстаётся с жизнью при невыясненных обстоятельствах, уголовное производство открывают по статье «умышленное убийство». Это процессуальная норма такая. Потом всё можно переквалифицировать. На сейчас причина смерти той девушки не установлена, и как оно дальше будет непонятно. Ситуация, вообще, дикая. Учитель мой, подполковник Фоменко, покойный ныне, любил говорить: «Нету тела – нету дела». А тут ерунда получается: дело есть, а тела нет.
Светлана: Но если она всё-таки не сама умерла… Кто убийца, непонятно.
Константин: Что ж тут непонятного? Это как раз самое понятное. Твой пациент, Мельничук – он и есть убийца.
Светлана: Нет!
Константин: Да.
Светлана: Нет! Я психиатр с огромным стажем. В психологии, да и вообще, в людях разбираюсь. Можешь мне поверить: такие на убийство не способны.
Константин: Кто угодно способен. Человека убить – дело нетрудное. Кто угодно может. Даже ты. А правило простое: кто ближе всех к убитому, тот и убийца. Можешь поверить мне, следователю с огромным стажем: правило это срабатывает в девяноста случаев из ста. Он, кстати, у нас с тобой одинаковый. В смысле, стаж. Так что первый подозреваемый – Мельничук. Убил он её, и шизиком прикинулся.
Светлана: Такое расстройство симулировать сложно. Ты должен это помнить.
Константин: А он, может, и не симулирует. Он, может, в натуре шизофреник. Просто научился приступы контролировать. Ты сама сказала, что он стремится вернуться в то состояние, словно ему там комфортно.
Светлана: Ну сказала…
Константин: С этим Мельничуком надо разобраться подробно. Ведь кто он такой, откуда взялся – неизвестно. Про него, вообще, ничего неизвестно. Я наводил справки. Полгода как появился у нас в городе. Где раньше жил, с кем жил, где работал – ничего неизвестно. Как в кино – человек ниоткуда.

– – –

Запись от 31.10.20, начало 10-23.
Следователь Константин Свириденко, главный редактор издательства «Новый рассвет» Эдуард Стуруа.
Место – офис издательства «Новый рассвет».

Константин: То есть заходит к вам первый встречный, человек с улицы, и вы сразу соглашаетесь издать его произведение.
Эдуард: Зря иронизируете, Константин Анатольевич. Вам, полицейским, сложно понять специфику нашей работы…
Константин: А вы просветите, Эдуард Ираклиевич. Вдруг, мы, полицейские, поймём?
Эдуард: Ладно, попробую. Скажите, вы читаете книги?
Константин: Это такие переплетённые стопки бумаги с буквами внутри? Читаю, представьте себе. В школе научили.
Эдуард: Простите, я неправильно задал вопрос. Какие книги вы предпочитаете читать?
Константин: Которые мне интересны. Детективную литературу.
Эдуард: Ну конечно… А почему, если не секрет? По роду занятий?
Константин: Да как сказать… нравится.
Эдуард: Типичный ответ. Как показывает опыт, большинство читателей не могут внятно объяснить почему они предпочитают тот или иной жанр.
Константин: А вы, выходит, это знаете…
Эдуард: В этом и состоит специфика моей работы. Знать, что предпочитают читатели. Даже если они сами плохо это понимают.
Константин: Роман этого Мельничука – и есть то, что надо.
Эдуард: Представьте себе.
Константин: Что ж в ней такого? Лихо закрученный сюжет?
Эдуард: Да нет, так не скажешь. Сюжет не новый. Обычная любовная история. Он её спас в катастрофе и полюбил с первого взгляда, она его тоже, но она несвободна – у неё муж, однако они преодолевают все препятствия и, в конце концов, находят своё счастье и погружаются в него с головой. Тут дело не в сюжете.
Константин: Тогда в чём?
Эдуард: Только я стал читать рукопись, буквально первые строчки, сразу понял: книга обречена на успех. Понимаете, для тех, кто любит мелодрамы, главное не сюжет. Главное – чувства. А Мельничук чувства описывать умеет. Ох как умеет! Стиль у него великолепный. Пишет из глубины души. Такое редко бывает, чтобы автор смог – да что смог! – решился вывернуть из себя душу и выложить её на всеобщее обозрение. Тут талант. Редчайший талант!
Константин: Талант, говорите…
Эдуард: Не просто талант. Понимаете… так писать… такое придумать невозможно. Это надо переживать самому.
Константин: У него есть какая-то… муза, в общем, источник вдохновения?
Эдуард: Надо думать, есть.
Константин: Из чего это следует?
Эдуард: Она в центре повествования. Она – Сусанна. То, как она выписана… Женщина исключительной красоты, море обаяния… О такой можно мечтать, восхищаться, вожделеть… Тут не просто образ – тут харизма! Анжелика, Скарлетт О’Хара и Элен Курагина в одном лице.
Константин: Так говорите, будто сами её видели.
Эдуард: Да, будто видел своими глазами… В этом весь талант писателя – писать так, чтобы читателю казалось, что он видит сам.
Константин: Думаете, Мельничук писал с натуры.
Эдуард: Вероятнее всего.
Константин: Кто же она?
Эдуард: Не могу сказать.
Константин: Не хотите?..
Эдуард: Не знаю.
Константин: Неужели не пытались?..
Эдуард: Понимаете, господин Мельничук – личность сложная…
Константин: В каком смысле?
Эдуард: Круг тем, которые он согласен обсуждать, чрезвычайно узок. Выходить за него он не позволяет.
Константин: Не позволяет?
Эдуард: Прекращает разговор. Может молча встать и уйти.
Константин: Вам не приходило в голову, что у него какие-то психические отклонения? Или наркотики…
Эдуард: Я не буду продолжать разговор в таком ключе!
Константин: Что вас возмутило? Вполне невинный вопрос.
Эдуард: У вас, лично у вас, есть темы, которые вы не согласны обсуждать с посторонними? Когда вы отказываетесь о чём-то говорить, вас считают сумасшедшим?
Константин: Но есть же определённые рамки…
Эдуард: И кто их установил? Вы? У каждого они свои. Если бы мой сын собрался работать в полиции, я бы счёл его сумасшедшим!
Константин: Это оскорбление. Я проглочу. Но не забуду.
Эдуард: Дело ваше.
Константин: Странно. Вы странно реагируете. Вы ведь знаете, где он сейчас.
Эдуард: Срыв может случиться у каждого. Человек мог не выдержать напряжения – писательский труд тяжёл. В конце концов, человека могли довести.
Константин: Согласитесь, должна быть предрасположенность.
Эдуард: Понимаете, что вы сейчас делаете? Вы меня обвиняете в том, что я согласился публиковать книгу сумасшедшего! Или того хуже – наркомана! Это недопустимо!
Константин: Как-то не получился разговор у нас с вами.
Эдуард: Господин Мельничук наш автор, мы его ценим. Обсуждать его за спиной, да ещё с полицейским для меня неприемлемо. Если к нему есть претензии, его в чём-то обвиняют, вызывайте на допрос и задавайте вопросы под протокол. А сейчас – извините, у меня много работы.
Константин: Тогда последний вопрос. Вы ведь с Мельничуком договор подписывали. Давайте сюда. Я вынужден его изъять, чтобы приобщить к делу. Там паспортные данные и подпись. А что до допроса – тут вы правы. Ждите повестку. Будем разговаривать под протокол. Предупреждаю: рамки там устанавливаю я.

– – –

Запись от 31.10.20, начало 13-48
Следователь Константин Свириденко, начальник бюро судебно-медицинской экспертизы Станислав Поплавский.
Место – Главное управление полиции, кабинет следователей.

Станислав: Я не виноват! Я не крал этот труп! Я его даже не видел!
Константин: Труп поступил. Это факт – есть запись в журнале приёма. Было вскрытие. Это факт – есть протокол. Трупа в наличии нет. Это тоже факт. Вы начальник бюро судебно-медицинской экспертизы. Вы отвечаете за всё, что там происходит. Пока речь идёт о служебной халатности. Но статью можно изменить. Когда будут установлены ваши корыстные мотивы.
Станислав: Да какие ещё корыстные мотивы! Вы что, думаете, что я продал кому-то этот труп?
Константин: Это основная версия.
Станислав: Абсурд! Кому? Зачем? Продать труп! Бред собачий!!!
Константин: Только не надо спектаклей. Так ведут себя все, кто сюда попадает. Поначалу. Потом это проходит. Когда мы предъявляем доказательства.
Станислав: Давайте! Предъявляйте! Если вы меня задержали, значит они у вас есть!
Константин: Вас никто не задерживал. Я пригласил вас сюда в качестве свидетеля. Вы можете уйти. Расскажите то, что я хочу знать и идите себе домой. Будете упираться – предъявлю подозрение и задержу на семьдесят два часа. А потом суд, избрание меры пресечения. Тогда и решится, где вы проведёте ближайшие два месяца – в камере на нарах или дома на мягком диване. Я бы вам советовал сотрудничать со следствием, чтобы облегчить участь. Вы опытный человек. Знаете, что статьи, которые вам светят, тяжёлые. Вас закроют лет на пять. Это в лучшем случае.
Станислав: Я не крал этот труп!
Константин: В промежуток времени, когда он пропал, посторонних на территории морга не было. Это установлено точно. Там находились только вы и ваши сотрудники. Значит вы его и вынесли с территории.
Станислав: Но как? У нас везде видеонаблюдение!
Константин: Запись заменили. Делов-то!
Станислав: Мы этого не делали! Зачем нам это? Это же абсурд!
Константин: Куда же он делся?
Станислав: Не знаю… Не знаю. Просто исчез.
Константин: Испарился? Исчез волшебным образом?
Станислав: Не знаю. Не знаю! Если бы знал, разве бы не сказал? Или думаете, мне хочется в тюрьму? Я что, совсем идиот себя подставлять?
Константин: На идиота, гражданин Поплавский, вы не похожи. Вы похожи на умного. Отсидите срок, на волю выйдете, а там вас миллион долларов ждёт. Которые вам за труп заплатили. И будете жить долго и счастливо.
Станислав: Ну знаете!..
Константин: Думайте, Поплавский, думайте, как свою участь облегчить.
Станислав: Нет у меня миллиона долларов.
Константин: Ну не миллион, другая сумма. Что-то есть. Думайте, Поплавский. Вы же в тюрьму не хотите.
Станислав: Вы не сможете меня посадить. Для этого нужны доказательства. А их у вас нет. И быть не может. Потому что их не существует.
Константин: Труп был – трупа нет. На территории находились только вы и два санитара. Какие ещё нужны доказательства? Вы ничего не скажете – ваши санитары скажут. Что надо, то и скажут, уж поверьте. Им тоже в тюрьму не хочется. Но они рядовые работники, а вы ответственное лицо. Они если срок и получат, то условный. А вам дадут на всю катушку.
Станислав: Труп исчез без нашего участия.
Константин: Гражданин Поплавский! Правоохранительная система в мистику не верит. Нет такого в уголовном кодексе! Если что-то происходит, значит кто-то это делает. И этот кто-то – вы! Давайте принимайте решение. Думайте, как свою участь облегчить. Сейчас думайте. Потом всё станет намного труднее. И дороже!
Станислав: Ну сами посудите: стал бы я себя подставлять? Если бы я захотел продать этот труп, я бы всё сделал правильно. Оформил выдачу! По документам было бы всё чисто. Почему же я этого не сделал?
Константин: Вооот! Я таки прав. Вы-таки знаете, как труп продать!

 

II

… что есть моя любовь? Всепоглощающее чувство, горячее желание добиваться близости с любимой, видеть её, слышать, касаться, доставлять наслаждение. Но есть ещё и ненависть… Тоже чувство и не менее сильное. Я познал и то и другое. Почему же я предпочитаю любовь? От предвкушения восторга, который испытаю в момент соединения с любимой? Однако ненавидящий испытывает не меньший восторг от уничижения предмета своей ненависти! Чего я ожидаю от близости с возлюбленной? Наслаждения! Но расправа с предметом ненависти не менее сладостна… Наверное, дело не в силе чувства и не в удовольствии, которое способен доставить результат порождённых им усилий.
Восторг скоротечен. После него приходит удовлетворение. Чего греха таить: оно возможно и от созерцания возлюбленной, содрогающейся в пароксизме страсти, и от вида противника, который корчится от боли.
Так почему же всё-таки любовь? О чём я думаю, выбирая между любовью и ненавистью?
Это выбор между добром и злом? Отнюдь! Можно всем сердцем любить убийцу и ненавидеть праведника.
Видимо, ответ находится где-то в скрытых глубинах моего «я», которые я долгие годы мучительно стремлюсь познать. И ответ этот не столь очевиден, как мне казалось раньше, на заре моих поисков.
Тогда, когда был моложе, я объяснял свой выбор просто – влиянием социума. С младенчества мне навязывали общепринятую иерархию ценностей, моё «я» насильно втискивали в установленный шаблон. Со временем попытки превратить меня в стандартное изделие стали вызывать неприятие, а с ним и противодействие. Пришлось сильно постараться, чтобы влияние совокупности сторонних личностей сошло на нет. Обретение внутренней свободы оказалось мучительно трудным делом. Освободился ли я полностью? Вряд ли. И вряд ли это возможно…
С другой стороны: зачем мне любовь? Почему любовь нужнее, чем ненависть?
Потому что я хочу телесных удовольствий, которые ненависть предоставить неспособна? Надо быть честным: да, я хочу чувствовать то, что бывает, когда семя извергается из тела. Мне нравится это принизывающее сладостное ощущение, что ждёт меня в упругой влажной глубине как результат стараний моей плоти.
Это надо мне или моему телу? Это надо ему. Именно оно жаждет извергнуть семя и потому принуждает меня стремиться дать ему такую возможность. И награждает за неё тем, что мне нравится. Сам же я безразличен. Даже на пике наслаждения, когда его сводит сладкая судорога, я хладнокровно думаю: ну вот, наконец, это происходит.
Нужна ли для этого любовь? Не нужна. Оставаясь равнодушным, я могу всё это получить от любой встречной, которая согласится предоставить свою плоть. Я даже могу её ненавидеть. Ненависть не помешает мне удовлетворить моё тело.
Так зачем мне любовь? Чем она лучше ненависти?
Причина может быть только одна. Рядом с любимой я не буду одиноким.
Любовь – это связь. Прочная неразрывная связь. Когда чувствуешь, что связан с кем-то так, что не можешь без него жить – это любовь.

 

Глава 3

Запись 326 от 31.10.20.
Врач Светлана Комиссаренко, следователь Константин Свириденко.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы

Светлана: Ты хочешь дело раскрыть?
Константин: Я хочу дело закрыть. И вернуться к внукам. Закрыть, понимаешь?
Светлана: А как же закон, справедливость, профессиональная гордость, наконец?
Константин: Знаешь, что в нашем деле главное? Вовремя оформить бумаги, но так, чтоб самому не пострадать. А такое дело раскрыть – всё равно, что своими руками себе на шею петлю накинуть. Покойная явно не из простых. А там, где большие деньги, простому следователю, как я, делать нечего. В тех кругах свои законы и своя справедливость.
Светлана: А как же: закон один для всех?
Константин: Один для всех, только эти все – далеко не все.
Светлана: Костя, Каким ты стал…
Константин: Каким?
Светлана: Недобрым, циничным…
Константин: А что делать? Выживать-то надо. Можно подумать, у вас не так.
Светлана: Не так.
Константин: Рассказывай! В одной стране, Светочка, живём, одним воздухом дышим. Ты мне лучше такое скажи. Мельничук, когда потерпевшую убивал, вменяемый был?
Светлана: Он её не убивал.
Константин: Ладно, по-другому. В момент её смерти он отдавал себе отчёт о своих действиях.
Светлана: Судя по всему, нет.
Константин: Вот и хорошо. Так и запишем: подозреваемый совершил убийство, находясь в невменяемом состоянии. Этот вопрос считаем закрытым. Теперь осталось сообразить, как он это сделал.
Светлана: Он этого не делал.
Константин: Делал! Именно он это сделал. Вопрос закрыт.
Светлана: Как же ты это установишь? У тебя даже трупа нет.
Константин: А зачем он мне? Без него даже проще. У меня есть кое-что получше, чем труп. У меня есть грамотный патологоанатом, который мне нарисует всё, что прикажу. Потому что в тюрьму не хочет. А ты как лечащий врач дашь мне заключение, что Мельничук, когда в невменяемом состоянии, способен…
Светлана: Я тебе не дам никакого заключения.
Константин: Света, не ломайся! Я же тебя не трусы снять прошу.
Светлана: Я не стану тебе помогать.
Константин: Ты подумай, Светочка, подумай. Как бы чего не вышло…
Светлана: Нет.
Константин: Точно нет?
Светлана: Точно.
Константин: Хорошо, Светик, хорошо… Так, значит… Докторская, говоришь. Ну-ну…

Комментарий Светланы Комиссаренко
Судебно-психиатрическую экспертизу я проводила не один раз. Освидетельствовала убийц. В материале разбираюсь. Большинство убивает в состоянии аффекта, под действием алкоголя, наркотиков. Хладнокровных убийц, совершающих хорошо продуманные, подготовленные убийства мало. В моей практике их было двое: один убил жену, другой – партнёра по бизнесу. Маньяки, вообще, редкость. У нас таких не было ни одного.
Мельничук не был убийцей. Такой скорее позволит себя зарезать, чем даст кому-то пощёчину. Меня очень возмутило решение Кости Свириденко, в которого я когда-то была влюблена, свалить на него смерть той женщины.

– – –

Запись 331 от 03.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, Виктория Овчаренко.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы

Виктория: Он меня не узнал! Не узнал! Не узнал! Меня, родную сестру!
Светлана: Успокойтесь, успокойтесь. Вот, выпейте.
Виктория: Какой ужас! Не узнал!
Светлана: Выпейте.
Виктория: Ужас! Не узнал. Что это?
Светлана: Пейте не бойтесь. Это вас успокоит. Сейчас подействует.
Виктория: Ужас! Ужас! Ужас.
Светлана: Вот хорошо, вы успокаиваетесь. Какое счастье, что вы меня нашли, Виктория Витальевна!
Виктория: Ужас, ужас… Что вы мне дали?
Светлана: Не беспокойтесь, это успокоительное. Вам не надо волноваться, Виктория Витальевна.
Виктория: Ну какая из меня Виктория Витальевна! Просто Вика.
Светлана: Это большое счастье, что вы нашлись, что вы его у нас искали. Я ведь ничего о вашем брате не знаю.
Виктория: Да… брат… Что с ним? Что это такое? Что с ним доктор? Он шизофреник? Его можно вылечить?
Светлана: Мы делаем всё возможное. Вика, всё возможное.
Виктория: Это шизофрения, да? Он шизофреник?
Светлана: Диагноз ещё не поставлен. Но вы можете нам помочь.
Виктория: Да? А как? Да, я конечно! Что я могу сделать?
Светлана: Мы ничего о нём не знаем. А нам нужно составить анамнез, хотя бы приблизительный. Тогда можно будет поставить диагноз и назначить лечение. Расскажите что-нибудь.
Виктория: Ну хорошо. А что?
Светлана: Кто были ваши родители, какое у Саши было детство.
Виктория: Родители… детство…
Светлана: Почему вы замолчали?
Виктория: Да не о чём рассказывать… Ничего хорошего там не было.
Светлана: А вы расскажите. Поделитесь. Это поможет понять, что с Сашей. Кто ваши родители: отец, мать?
Виктория: Отец… Отец был хорошим человеком. Ничего не скажешь… Очень хорошим. Добрым. Слова плохого от него не слышали. И вообще, говорил мало. Этим Саша на него похож – такой же молчаливый. Я, бывало, спрашиваю: «Папа, почему ты молчишь всё время? Почему не разговариваешь?». А он посмотрит так, удивлённо как-то: «А о чём?». И Сашка тоже – я к нему, а он: «Чего хочешь? О чём говорить?». Хорошим был наш папочка… царство ему…
Светлана: А мать?
Виктория: Монстр.
Светлана: Почему вы так говорите?
Виктория: Как ещё назвать человека, который всю жизнь пил кровь?
Светлана: В каком смысле?
Виктория: Да в прямом! Она нашу кровь пила, питалась ею. Всю дорогу вопли, крики. Всегда она должна быть в центре внимания. Всё должно быть только, как она хочет. Попробуй сделать по-своему! Попробуй, что не так. Сразу крик! «Ешь с хлебом!», «Куда пошла?! Делай уроки!», «Ты никто! Ты пустое место! Ты в моём доме живёшь, мой хлеб ешь! Делай, как я сказала!». Хотя сама ни дня не работала. Всё в дом папа приносил. А какие скандалы она ему закатывала! Каждое воскресенье у неё было плохое настроение. Каждое воскресенье – скандал. Просто так, без повода. Бедный папочка… Как он терпел это чудовище?.. Она его сожрала. Она! Ещё бы ему жить и жить…
Светлана: А Саша?
Виктория: Саша? Ему больше всех доставалось. Понимаете… он упрямый. Он сопротивлялся. Отец, тот молчал, делал, что она говорила. У меня тоже духу не хватало… А Саша сопротивлялся.
Светлана: И что?
Виктория: Она его била. Когда он малым был. Смертным боем била. Чем попало. Ремнём, ногами.
Светлана: А он что?
Виктория: Ну он нашёл своё… Книги. Всё время что-о читал. Когда уроки не делал.
Светлана: Какие книги он любил?
Виктория: Какие?.. Разные… я не помню какие… Художественные в основном. Ещё по астрономии… что-то там про звёзды… Я не сильно интересовалась. Спросила как-то, что он там читает. Он какую-то заумь стал нести, я поняла, что оно мне не надо, на том и покончили.
Светлана: Друзья у него были?
Виктория: Друзья? Чего не знаю – того не знаю. Помню, что он всегда за книгами. Я ему: «Что ты в эти книжки упёрся! На дискотеку лучше сходи. Будь, как все!». А он: «Там неинтересно». Ну да! А в книгах, там интересно! Жизнь мимо проходит, а он книжки свои читает! Потом он уехал. Поступил университет в другой город. Просто, сбежал. И что вы думаете? Она его и там доставала, чудовище это. Он должен был каждый день звонить – отчитываться. Он не звонил. Так она ему звонила! Разыскала номера общаги, деканата и туда звонила! Требовала, чтоб они бегали, его звали к телефону. Представляете? Замдекана его вызывала с лент, вела в деканат, чтоб он там с мамочкой по телефону говорил! Один раз даже декану истерику закатила.
Светлана: Откуда вы знаете? Саша рассказал?
Виктория: Ну да! Саша расскажет! Парень один с нашего двора. Он тоже там учился.
Светлана: Чем это кончилось?
Виктория: Кончилось. Знаете, кончилось. Как-то сразу. Как-то Саша приехал, зашёл в нашу квартиру и сказал, чтобы я ушла. Я, конечно, спросила зачем, почему я должна из дому уходить. Он молча вытолкал меня за дверь. Молча. О чём-то они с матерью говорили. Недолго. Минут десять. Потом он ушёл. Прошёл мимо – даже не глянул. Будто я пустое место. Захожу: мать рыдает и за сердце держится, сейчас умирать будет – она такие представления часто устраивала: чуть что не по ней – сейчас умрёт. Отпоила я её валерианкой. Она мне ничего не сказала. Будто я пустое место. После того разговора она перестала его доставать. На мне отрывалась. На мне. Больше не на ком было – папочка умер. От меня муж ушёл – не выдержал. Представляете? Это был ад. Ад…
Светлана: А Саша?
Виктория: Он больше не приезжал. Приехал только на её похороны. И сразу уехал. С поминок. Встал из-за стола и уехал. Молча.
Светлана: Вы с ним часто виделись?
Виктория: Совсем не виделись. Только по скайпу. Иногда.
Светлана: Почему так?
Виктория: Знаете… С ним очень трудно разговаривать. Он молчит. Говорю я. О чём? Да о чём все оговорят. О нашей квартире, вот ремонт сделала, новый пылесос купила, стиралку, куда ходила, что видела, о соседях, о знакомых… Ну о чём ещё говорить? Это ж и есть жизнь! Это же самое главное! Не о высоких же материях, там, о звёздах каких-нибудь разговаривать. Что мне те звёзды! Я по земле хожу. Вот я говорю-говорю… А он смотрит в сторону с каменным лицом и молчит. Видно, что ждёт, когда говорить перестану.
Светлана: Когда вы последний раз разговаривали?
Виктория: Года полтора назад. Он никогда сам не звонит. А я… Думаете приятно, когда тебе своё отношение демонстрируют? Как к пустому месту.
Светлана: Он рассказывал, как живёт?
Виктория: Никогда! Я спрашиваю, а он: «Всё хорошо. Нормально». Чтоб я ничего не знала. Будто я ему враг! Он даже не сказал, что сюда переехал, в это город. Случайно узнала.
Светлана: Он не женат. А девушка у него была?
Виктория: Знаете, на эти темы он совсем ничего не говорил. Я, конечно, спрашивала, интересовалась. А как же! Это ж самое главное. Он сразу разговор прекращал. Говорил, что не моё дело. Чего он боялся? Что я что-то скажу такое… или сделаю… Но я же сестра! Я имею право знать! Он же должен мне всё рассказывать! А может, он в этом плане ненормальный? Послушайте, может, он по этим делам ненормальный какой?
Светлана: Когда он писать начал?
Виктория: Писать что?
Светлана: Книги. Он писатель, вообще-то. И, говорят, хороший.
Виктория: Саша писатель?.. Да?.. Не знала… Ну, от него такое ждать можно. На что он ещё способен…
Светлана: Вы его только что видели. Он сильно изменился?
Виктория: Я давно его не видела вот так вот – близко. Но… да изменился. Сильно. Это другой человек. Совсем другой. Не тот, которого я помню.
Светлана: В каком смысле другой?
Виктория: Ну другой… Как сказать… Другой и всё. Тело вроде его. Но человек в нём другой. Смотрит не так, слова произносит не так. Меня не узнал. Будто впервые увидел. Меня! Родную сестру! Выросли вместе, в одном доме! Пусть он меня не любит, пусть презирает… За то, что я живу, как все люди живут, что мне плевать на его высокие материи. Но я же сестра… Не узнал… Чужой… Совсем чужой. Писатель!.. Да какой из него писатель… Не он это. Я поняла. Это не он. Не мой брат. Это другой человек. Это совсем другой человек.

– – –

Запись 332 от 03.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, пациент Андрей, главный редактор издательства «Новый рассвет» Эдуард Стуруа.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы

Светлана: Андрюша, тебе опять плохое снилось?
Андрей: Плохое снилось… плохое снилось… плохое снилось… плохое снилось…
Светлана: Ну не расстраивайся, Андрюшенька, не расстраивайся. Это пройдёт. Я тебе помогу.
Андрей: Плохое снилось… плохое снилось… плохое снилось… плохое снилось…
Светлана: Андрюша, посмотри на меня. Андрюша, ну пожалуйста. Вчера же было всё хорошо. Ты же вчера посмотрел. Посмотри. Ненадолго. Ну? Пожалуйста.
Андрей: Плохое снилось… плохое снилось… плохое снилось… плохое снилось…
Эдуард: Здравствуйте, Светлана Игоревна!
Светлана: У меня пациент. Пожалуйста, выйдите из кабинета.
Эдуард: Извините, Светлана Игоревна! У нас ЧП, только вы можете нам помочь.
Светлана: Я сейчас не могу разговаривать. Загляните, пожалуйста, часика через два.
Эдуард: Извините! У меня к вам совершенно безотлагательное дело!
Светлана: Андрюша, посмотри, какой журнал интересный. Почитай его, а мы с Эдуардом Ираклиевичем немного о своём поговорим. Садитесь, Эдуард Ираклиевич! Что у вас стряслось?
Эдуард: Светлана Игоревна, та рукопись, «Среди облаков», что я вам давал, у вас?
Светлана: Вы присаживайтесь, Эдуард Ираклиевич.
Эдуард: Спасибо, но у меня совершенно нет времени. Она у вас? Никому не давали?
Светлана: Она-то у меня, но что стряслось? Присаживайтесь, присаживайтесь, Эдуард Ираклиевич!
Эдуард: Дайте её мне! Пожалуйста!
Андрей: Две тысячи двести двадцать пять.
Светлана: Хорошо, Андрюша, молодец! Эдуард Ираклиевич, сядьте, пожалуйста! Сядьте и расскажите, что у вас за ЧП.
Эдуард: Хорошо. Спасибо. Сяду, но ненадолго. Дайте, пожалуйста, рукопись.
Светлана: Вот, воды выпейте. Успокойтесь. В вашем возрасте так волноваться нельзя. Дышите глубоко.
Эдуард: Дайте её сюда!
Светлана: Я отдам вам рукопись. Но сначала вы успокоитесь и расскажете всё по порядку. Я знаю, что говорю. Всё-таки я здесь врач. Если я вас в таком состоянии отпущу, то не дай бог что может случиться. Я потом себе этого не прощу. Вам надо успокоиться и выговориться. Уж поверьте, я знаю, что говорю. Немного успокоились? Тогда давайте по порядку: что у вас произошло?
Андрей:Две тысячи триста шестьдесят четыре.
Эдуард: У нас ЧП.
Андрей: Две тысячи триста шестьдесят четыре!
Светлана: Да, Андрюша, я поняла. Где у вас? Дома?
Эдуард: Да нет, дома пока всё в порядке. Слава богу… В редакции.
Светлана: Ну и что там?
Эдуард: Не знаю, как и сказать…
Светлана: Говорите, как есть.
Эдуард: Пропал файл романа «Среди облаков».
Светлана: Случайно удалили?
Эдуард: Я неправильно выразился. Файл-то есть. Только он повреждён. Пропало больше половины текста.
Андрей: Две тысячи триста пять.
Светлана: Хорошо, Андрюша. Не удивляйтесь, Эдуард Ираклиевич, это Андрюша так книги читает. Считает количество букв на странице. Очень быстро считает. Где текст удалили? В начале или в конце?
Эдуард: Не в начале и не в конце. Всё очень странно. Кто-то удалил куски текста. Выборочно. Удалено всё, что касается главной героини, Сусанны. Её описания, её действия, её слова. Сусанна полностью исчезла из текста. Как будто этого персонажа в романе и не было.
Светлана:Действительно, странно… Кто это мог сделать? Вы кого-то подозреваете?
Эдуард:Да нет, кого мне подозревать?.. Сгоряча я на Лилю накинулся, на нашего редактора, которая с этим текстом работает. Но это я глупо сделал, пришлось извиняться. Зачем это ей? Ей роман нравится. Нам всем он нравится. Мы связываем с этим проектом большие надежды. Мы маленькое издательство. Перебиваемся с хлеба на воду. Времена сейчас сами знаете какие… Печатаем календари, рекламные проспекты, методички всякие… А тут такая книга! Мы многое на неё поставили. Даже меценат нашёлся! Сомневаюсь, что кто-то из редакции мог пойти на такую диверсию. А посторонние к нашим компьютерам доступа не имеют. Не знаю, что и думать.
Андрей:Две тысячи двести девяносто пять.
Светлана: Андрюша молодец! Хакеры…
Эдуард: Хакеры-шмакеры… Знаете, мне сейчас не до детективщины. Потом будем расследование устраивать. Надо срочно ликвидировать последствия. Текст восстановить. Иначе всё пропало. Та рукопись, что у вас, это единственный печатный экземпляр. Единственное место, где сохранился текст. Дайте её мне, посажу наших девочек, пусть заново всё набирают.
Светлана: Да, разумеется, вот возьмите. Так и не прочла до конца.
Эдуард: Спасибо огромное! Ну, кажется, всё в порядке, мы спасены… Сейчас только просмотрю… Господи! Как это? Что за проклятье! И тут! И тут тоже самое!!!
Светлана: Эдуард Ираклиевич! Успокойтесь, пожалуйста! Дышите глубоко. У вас лицо покраснело. Сидите, сейчас укол сделаю. Сидите, сидите! Не дай бог инсульт!.. Дайте руку… Вот так… Ватку держите. Сейчас станет легче. Вы только дышите глубоко. Нельзя же так реагировать, дорогой! Вы же себя в могилу загоните.
Эдуард: Да что же это такое… Что же это…
Светлана: Что бы это ни было, оно не стоит, чтобы из-за него здоровьем рисковать. Не конец света.
Эдуард: Вам хорошо говорить…
Андрей: Две тысячи триста тридцать два.
Светлана: Да, Андрюша, хорошо. Мне, как и вам, ничего здесь не понятно. У меня пациент лежит, автор ваш, уже месяц, а я не знаю, что с ним делать. Но я сознания терять не собираюсь. Это не поможет.
Эдуард: А что тут поможет? Не представляю…
Светлана: Поможет только одно. Думать надо. Думать… Скажите, раньше ничего странного не происходило? С этим автором, с Мельничуком. Что-то такое, чему вы не придали значения. Вижу, вас уже отпускает. Может, вспомните что.
Эдуард: Был один момент…
Светлана:Да? Ну-ну!..
Эдуард: Накануне, как раз перед тем, как он к вам попал. Позвонил мне Мельничук поздно вечером…
Андрей: Это не он! Это не он! Это не он! Это не он!
Светлана: Андрюша, зачем ты журнал бросил? Кто это не он? Кто? Андрюша, успокойся. Спокойно. Всё хорошо. Тебя никто не тронет. Всё-всё, Андрюша.
Андрей: Это не он… это не он… это не он… это не он…
Светлана: Всё хорошо, Андрюша, всё хорошо. Итак, он вам позвонил…
Эдуард: Да. Позвонил поздно вечером. Я уже ложиться собирался… Позвонил и сказал, что отказывается от публикации своего романа. Передумал.
Андрей: Это не он… это не он… это не он… это не он…
Светлана: Да-да, Андрюша, это не он. Всё хорошо, Андрюша, всё хорошо. Сказал, что передумал. А вы что?
Эдуард: А я предложил ему не горячиться, назначил встречу назавтра. Он не пришёл. Попал к вам.
Светлана: Странно, что вас это не обеспокоило.
Эдуард: Не обеспокоило. Знавал я литераторов. Многих. Такое бывает. Автор вдруг начинает сомневаться. Это хорошее качество. Человек сомневается, в который раз переделывает рукопись, и та становится лучше. Сомнение двигатель совершенства. Не сомневаются только графоманы.
Светлана:Андрюша, зачем ты рукопись взял? Отдай Эдуарду Ираклиевичу!
Андрей: М-м-м-м-м… м-м-м-м…
Светлана: Хорошо, хорошо! Читай. Пусть читает. Вы надеялись его переубедить?
Эдуард: Надеялся. Это несложно. Покажешь человеку хорошие стороны его произведения, и он успокаивается.
Светлана: Вы сказали, он горячился…
Эдуард: Да, был сильно возбуждён. Я решил, что он выпил или ещё чего…
Светлана: А как возбуждён? Напуган?
Эдуард: Знаете, нет. Не напуган и не расстроен. Совсем наоборот. Обрадован. Чем-то или кем-то сильно обрадован. Голос был счастливым. Весьма. Вот тут я и сплоховал… Только сейчас дошло… Если бы он сомневался в своём произведении, то был бы подавлен. А он был, наоборот, обрадован. Я почему-то не придал этому значения.
Андрей: Он здесь! Он здесь! Он здесь! А она ушла! Ушла! Ушла!

Комментарий Светланы Комиссаренко
Андрюша Корецкий – милый мальчик, шестнадцатилетний пациент со сложной формой аутизма. Раз в полгода родители его привозят, чтобы мы его подлечили. В этот раз он оказался в одной палате с Мельничуком…
Я не придавала большого значения тому, что он говорит. Повторение разных слов или словосочетаний, иногда бессмысленных – одно из проявлений его заболевания.
Когда Андрюша бывал у меня в кабинете, то всегда брал со стола какую-нибудь книгу или журнал. Листал и называл числа. Если я не подтверждала, что услышала – расстраивался. Я не сразу поняла, что он говорит мне количество букв на странице. Пару раз пересчитала – совпадения были идеальные. Делал он это очень быстро – на страницу тратил секунд десять-пятнадцать. Я думала, Андрюша берёт книгу только, чтобы считать буквы. И лишь потом поняла: он читает! Быть может, не всегда понимает, что читает, но он именно читает! И считает буквы. Одновременно!
Я не обращала внимания, что за книги он берёт. Думала, для него это всего лишь игрушки. Не помню брал ли он «Среди облаков». Возможно, брал. Если так, то за три-четыре раза он прочёл её всю.

 

III

… что есть моя возлюбленная? Именно так: не «кто», а «что». Почему? Это просто. Вопрос «кто» применим к одушевлённым предметам – которые ходят, бегают, плавают. То есть – к телам. Но я хоть и вместе с моим телом, но я – не моё тело. Я – сущность, связанная с ним. Я – «что». И люблю я сущность. То есть – «что».
Почему я её люблю? Это сложный вопрос. Наверное, самый сложный.
Имеет ли значение внешность, вид её тела? Имеет. Возьму крайность: смог бы я полюбить уродливую? Вряд ли. Наверное, я не настолько совершенен… Или стремление к прекрасному во мне не менее сильно, чем стремление к любви. А может быть, это, вообще, одно и то же – я ещё не решил.
Однако красота внешняя не означает красоту внутреннюю. Красивые, избалованные окружающими, бывают уродливыми внутри. Напротив, те, кого природа обделила, способны иметь светлую душу, очищенную страданиями. Сочетание же внешней и внутренней красоты встречается нечасто. Именно такой редкой гармонией отличается моя возлюбленная.
Чем же она хороша? Как мне её описать? Как описать Совершенство? Как передать словами ту гармонию Прекрасного, что светится в одном только её лучистом взгляде? Как дать ощутить неземной свет её улыбки? Как выразить то, что я чувствую, предвкушая соединение с ней? Восхищение? Да, но этого мало. Блаженство? И этого слова недостаточно. Счастье? Но это понятие само требует разъяснений. Не знаю, как сказать… Да и возможно ли применить для этого речь? Какие бы слова я не подобрал – они будут ложью, ибо не придумано ещё слов, способных выразить восхищение, блаженство, счастье, что я ощущаю от одной только мысли о ней.
Что есть моя возлюбленная? Это та сущность, которую я люблю. Но не только. Другой бы сказал: «Я люблю душу». Я так не скажу – не приемлю это понятие. Душа – это то, что противопоставлено телу. Но я с этим не согласен! Я связан с моим телом. Оно первично. Я зародился в нём и произрастаю из него. Я не то же, что оно, но я неотъемлем от него. Мы с ним – единство. Во всяком случае, до поры до времени. То же и моя возлюбленная. И люблю её саму и её тело, которое я так хорошо знаю, которым восхищаюсь, перед которым благоговею. Закрыв глаза, я мечтаю о грациозных изгибах и изысканных округлостях. В горячих снах я ощущаю нежные прикосновения грудей и упругую податливость бёдер. Когда представляю, как проникаю в жаркие сокровенные глубины, меня охватывает жгучий сладостный трепет.
Но эти переживания ничто по сравнению с поистине священным восторгом, с которым я предвкушаю наши с ней беседы. Ибо нет большего наслаждения, чем разговор с любимым, с тем, кто тебя понимает. Ни одно чувственное удовольствие, даже самое изысканное, с ним не сравнится!
О чём же мы будем с ней разговаривать? Да обо всём! О звёздах, о рассветах и закатах, о жизни и смерти, о любви, о прекрасном, о смысле всего сущего – обо всём!
И моё одиночество закончится!

 

Глава 4

Запись 333 от 03.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, Следователь Константин Свириденко.
Телефонный разговор.

Константин: Света, здравствуй!
Светлана: Костя, если ты опять о том заключении, так я не передумала.
Константин: Я по другому поводу. Говорят Стуруа у тебя. Дай ему трубочку, пожалуйста.
Светлана: Он ушёл десять минут назад.
Константин: Вот блин! А куда не сказал?
Светлана: Не сказал.
Константин: Почему?
Светлана: Я не спросила – он не сказал. У тебя всё? Мне работать надо.
Константин: Он забрал у тебя рукопись?
Светлана: Забрал.
Константин: Ты её открывала?
Светлана: Он открывал.
Константин: И что там?
Светлана: Если ты спрашиваешь, значит, знаешь.
Константин: Тоже текст пропал?
Светлана: Пропал. Откуда тебе известно?
Константин: Да я в редакции. Пришёл ему повестку на допрос вручить.
Светлана: Я думала, вы повестки почтой рассылаете.
Константин: Ага, почтой! Пошлёшь такому повестку, а он потом рассказывает, что в глаза её не видел.
Светлана: Неужели ты думаешь, что такой интеллигентный человек…
Константин: Да знаю я этих интеллигентных! Как возьмёшь его за задницу, куда только та интеллигентность и девается!
Светлана: Фу, Костя, какой ты…
Константин: Да, помню. Недобрый и циничный.
Светлана: Ладно, тебя не переделать. И что ты думаешь про ту диверсию?
Константин: А что тут думать! Ясно как божий день. Кто-то заменил файл.
Светлана: Кто?
Константин: Доступ имели два человека: Лилия Иванишина и Эдуард Стуруа. Кто-то из них.
Светлана: Кто?
Константин: Стуруа рукопись у тебя забрал. Причём срочно, в пожарном порядке.
Светлана: Забрал.
Константин: Значит, он.
Светлана: Чушь! Он и файл подменил, и напечатанную рукопись?
Константин: Не менял он рукопись. Там всё в порядке.
Светлана: Но там тоже текст пропал!
Константин: Откуда ты знаешь?
Светлана: Он при мне её открыл. Ему даже плохо стало!
Константин: Ты сама-то в неё заглядывала? Своими глазами пропажу видела?
Светлана: Мне было не до того. Надо было срочно укол ему делать.
Константин: Ага! Вот оно что! Он тебя сделал! Мастерски сделал! Симулировал припадок, чтоб от рукописи отвлечь.
Светлана: Да нет же!
Константин: Да, Света! Да!
Светлана: Рукопись видел ещё один человек.
Константин: Кто?
Светлана: Андрюша Корецкий.
Константин: Корецкий?.. А кто это?
Светлана: Мой пациент?
Константин: Псих? Ха-ха! Кто ему поверит?
Светлана: Ну знаешь, Костя!.. Ты просто интеллигентных людей ненавидишь.
Константин: Есть маленько… Вы, интеллигенты, публика такая… От вас чего угодно ждать можно.
Светлана: Будешь диверсию расследовать?
Константин: С какой радости? Мне оно по барабану. На мне пропажа трупа. Если они следствия хотят, пусть заявление пишут.

– – –

Запись 334 от 04.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, главный редактор издательства «Новый рассвет» Эдуард Стуруа.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы.

Эдуард: Вот пришёл… Позвольте с вами поговорить. У вас не найдётся пара минут?
Светлана: Да, пожалуйста.
Эдуард: Понимаете, мне больше не с кем… Вы самый адекватный человек…
Светлана: Спасибо. Что-то ещё стряслось? По лицу вижу.
Эдуард: Стряслось… Есть кое-что новое. И очень странное. Понимаете, когда это случилось, эта диверсия с книгой, все обратили внимание лишь на пропажу части текста…
Светлана: Ну-ну, продолжайте.
Эдуард: Никто не читал то, что осталось…
– Светлана: И что там?
Эдуард: Текст изменился. Возможно, что-то пропало – не могу сейчас сказать, просто всего не помню. Но это не главное… Главное в тех фрагментах, которых раньше не было. Которые появились.
Светлана: Вы не говорили, что новое появилось. Там что-то необычное?
Эдуард: Да, весьма необычное… Понимаете, этот роман – типичная мелодрама, написанная по законам жанра. В тексте есть описания событий, внешности героев, их чувств, есть пейзажи, интерьеры и тому подобное. Он требует от читателя ответного чувства, сопереживания героям. Чтобы это читать глубокий интеллект не нужен. Понимаете?
Светлана: Понимаю.
Эдуард: А в этих новых фрагментах – философия! Даже не так: рефлексия. И к героям это не имеет отношения. Похоже, это рефлексия автора. Исповедь, самораскрытие автора, с которым он напрямую обращается к читателю.
Светлана: Действительно странно.
Эдуард: Обращаться с этим к любительницам мелодрам бессмысленно. Они к такому равнодушны. Во всяком случае, большинство. Да и с сюжетом романа не связано…
Светлана: Подозреваю, там есть что-то такое, из-за чего вы пришли именно ко мне.
Эдуард: Видите ли… С кем-либо в редакции об этом говорить не хочется. Они и так на меня косо смотрят. Похоже, решили, что диверсию устроил я.
Светлана: Почему они так решили?
Эдуард: А больше некому! Никто не верит, что это могла сделать Лиля. Она там раньше меня работала – с самого основания, а я только полтора года. Так что все на её стороне. А кроме неё к тексту в последние дни имел доступ только я один.
Светлана: Да, логично.
Эдуард: Вот видите!
Светлана: Так на какой вопрос мне предстоит ответить?
Эдуард: Прочтите, пожалуйста, эти фрагменты, и скажите, как по-вашему, писавший их психически адекватен? Вы ведь специалист.
Светлана: Спасибо за то, что доверяете моему мнению, но вынуждена разочаровать. Определить психическое состояние человека по написанному им тексту затруднительно. А определить степень психического здоровья вообще невозможно. Для этого нужно наблюдение за самим человеком. Никому ещё не удалось поставить диагноз Эдгару По или Гоголю по их произведениям. Вы это знаете не хуже меня.
Эдуард: Ну прочтите, хоть скажите, что вы об этом думаете!
Светлана: Если так, то давайте. Почему не прочитать?
Эдуард: Вот, я для вас распечатал.
Молчание.
Светлана: Прочла.
Эдуард: И каков вердикт?
Светлана: Я психиатр. А с этим нужно к психологу. К специалисту по составлению психологического профиля.
Эдуард: И всё же?
Светлана: Личность сложная, оригинально мыслящая. Видны обширная эрудиция, богатая фантазия. Интеллектуал, одним словом. Не вижу оснований заподозрить в каких-то психических отклонениях.
Эдуард: А идея, к которой он подводит читателя? Не безумна ли она?
Светлана: Честно говоря, не понимаю, о какой идее идёт речь. Это же литература. Написать можно всё, что угодно. Вам ли не знать.
Эдуард: Ещё такой вопрос… Как вы думаете, ваш пациент, Мельничук, способен на такое?
Светлана: Едва ли. Его мышление не столь изощрённое. И словарный запас победнее. Во всяком случае, когда у него ремиссия. Возможно, до того, как он к нам попал, он вёл себя по-другому. Тут вам виднее. Вы с ним общались до меня.
Эдуард: Да-да, в том-то и дело…
Светлана: В чём?
Эдуард: Тот Мельничук, которого я знал, как раз мог такое написать. Я когда читаю, прямо слышу его голос.
Светлана: Это наталкивает вас на какие-то соображения?
Эдуард: Наталкивает.
Светлана: Да?
Эдуард: Не сочтите за бред.
Светлана: Не бойтесь, я не считаю вас сумасшедшим!
Эдуард: Мне почему-то кажется, что тот Мельничук, с которым я имел дело раньше, и тот, которого вы сейчас лечите, два разных человека.
Светлана: А знаете, чей голос слышала я?
Эдуард: Любопытно узнать. Чей же?
Светлана: Ваш. Ваш тихий вкрадчивый баритон, Эдуард Ираклиевич.
Эдуард: Да бросьте. Что вы такое говорите!
Светлана: Не вы ли это написали, голубчик?
Эдуард: Не я. Если бы я это написал, то разве стал бы скрывать своё авторство? Это же абсурд, Светлана Игоревна!
Светлана: От чего же, Эдуард Ираклиевич? Вы человек зрелый, женатый. Влюбились в молодую особу. Сколько вам? Где-то пятьдесят пять – шестьдесят? Самый возраст для беса. Влюбились, решили ей признаться. Это ведь признание в любви, весь этот текст. Ведь так? Что ж это ещё? А чтоб жена не заподозрила, репутация не пострадала придумали фантастическую историю с заменой текста.
Эдуард: Я к вам пришёл… Считал вас порядочным человеком, Светлана Игоревна… А вы такой же инсинуатор, как следователь Свириденко…
Светлана: О бритве Оккама не забыли, Эдуард Ираклиевич? Наиболее вероятное объяснение – всегда простейшее.
Эдуард: Зачем же мне гадить своему издательству? И нашему лучшему автору?
Светлана: Ну… предположим, из ревности. Предположим, предмет вашей страсти – его пассия.
Эдуард: Я же её и убил. Из ревности.
Светлана: Накормили смертельной дозой психотропа. Мескалином или ЛСД – что достать смогли. Может быть, вы хотели его убить, а не её. Но что-то пошло не так. Она умерла, а он умом повредился.
Эдуард: А потом я труп из морга выкрал.
Светлана: Выкупил. И похоронил тайно.
Эдуард: Скажите, психические заболевания заразны? У вас фантазия какая-то болезненная. Это понятно: столько лет в контакте с шизофрениками!
Светлана: Знаете, на что ещё этот текст наталкивает? Его вряд ли мог написать тридцатилетний мальчишка, такой, как Мельничук. При всех его талантах. Здесь философия. Что есть сущее, и всё такое. Тут чувствуется человек, умудрённый опытом.
Эдуард: Опытом или возрастом?
Светлана: Опытом.
Эдуард: Кто сказал, что опыт приходит только с возрастом?
Светлана: А с чем же?
Эдуард: Со страданиями. Со страданиями опыт приходит, милейшая Светлана Игоревна. И возраст тут не причём.
Светлана: Как сказать…
Эдуард: Вижу, решили поиграть в детектива, Светлана Игоревна. В вашем то возрасте!
Светлана: У меня пациент чёрте сколько лежит, а я не знаю, что с ним делать! И не узнаю, пока не проясню ситуацию.
Эдуард: Говорите, этот текст признание в любви. Кому ж я признаюсь? Мёртвой женщине?
Светлана: А вы это раньше написали. В столе лежало. Теперь решили обнародовать. Для вас, литераторов, страшнее нет, чем в стол писать.
Эдуард: Скажите, Светлана Игоревна, ваш цинизм – это профессиональное? Или я вам просто не нравлюсь?
Светлана: Видите ли, Эдуард Ираклиевич, я не только врач, я ещё и учёный. Материалист. Кандидат медицинских наук. Меня с ранних лет приучили находить рациональное объяснение всему непонятному. А у этой истории с диверсией в вашем издательстве есть только одно рациональное объяснение: кто-то заменил текст. И этот кто-то, скорее всего, вы. У вас были и возможность, и мотив. О мотиве мы только что говорили.
Эдуард: Одним словом, вы подозреваете меня в убийстве.
Светлана: Я не подозреваю. Это всего лишь предположения. Ничем не подтверждённые. Подозревать это работа следователя Свириденко.
Эдуард: Но своими предположениями вы, разумеется, с ним поделитесь. Насчёт мотива.
Светлана: Ни в коем случае! Пусть сам докапывается.

– – –

Запись 336 от 05.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, Следователь Константин Свириденко.
Место – улица Парковая, дом 3, квартира 1.

Светлана: Зачем ты меня сюда привёл? Что это за подвал?
Константин: Это квартира Мельничука.
Светлана: У него другая квартира – Центральная, шестнадцать, двадцать восемь. Я там была.
Константин: Это ещё одна.
Светлана: Зачем она ему?
Константин: Ты мне скажи! Зачем ему вторая квартира?
Светлана: Он сюда женщин водил?
Константин: В том-то и дело, что нет. Появлялся нечасто. И ненадолго – в конце дня на пару часов. Приходил один и уходил один.
Светлана: Откуда ты знаешь?
Константин: По показаниям соседей. Только за последний раз они не уверены – не видели.
Светлана: Как ты её нашёл?
Константин: Его с той женщиной нашли в ста метрах отсюда. Я опрашивал жильцов на прилегающих улицах. На всякий случай. Здесь его опознали по фото.
Светлана: Может, она ему для творчества нужна? В таком подвальчике жил булгаковский Мастер.
Константин: Тут нет ни одной книги, ни ручки, ни листа бумаги.
Светлана: Зато тихо. Тишина прямо поразительная. В центре города… И вид из окошка неплохой. Весь торговый квартал просматривается. Все эти новые бутики. Странно: окно вровень с тротуаром, а столько видно.
Константин: Местность с уклоном. Этот подвал на уровне вторых этажей бутиков.
Светлана: Так зачем ты меня привёл? Мог бы фотографии показать.
Константин: Да, собственно, вот за этим. Посмотри сюда, на кровать.
Светлана: Одежда. Мужская одежда. Ну и что?
Константин: Посмотри, как она сложена. Носки и трусы внутри брюк, ремень застёгнут, рубашка заправлена в брюки. Как будто человека вынули, а одежда осталась. Во и скажи мне как специалист, разве человек, который таким образом одежду складывает, не психопат?
Светлана: Психопаты обычно очень последовательны. Если придерживаются порядка, то во всём. А тут одежда на кровати сложена, а в квартире беспорядок. Тут, похоже, никогда не убирали.
Константин: Ещё одно. В карманах брюк были ключи и телефон. Но не бумажник. Бумажник лежал рядом с ним, когда его нашли. Почему? Чтобы мог сразу одежду купить?
Светлана: Или чтобы можно было установить личность. Там права были.
Константин: Ты можешь всё это как-то объяснить? Это ведь явно по твоей части.
Светлана: Если человек совершает странные поступки, это ещё не значит, что он сумасшедший. Нужно понять его мотивы.
Константин: Мотивы, мотивы… Закинулись наркотой, разделись и пошли трахаться на травку.
Светлана: Где её одежда? Его одежда здесь. А её одежда где?
Константин: Он разделся здесь, сложил одежду, и они пошли. Она разделась где-то там.
Светлана: Её одежду не нашли.
Константин: Да мало ли! Бомжи подобрали!
Светлана: Он хочет секса, но занимается складыванием одежды. Такое возможно? Забыл, каким сам был в тридцать лет?
Константин: Я ж и говорю: психопат!
Скрип открываемой двери.
Лилия: Вы что тут делаете? Кто вы такие?
Константин: А вы кто такая?
Лилия: Это моя квартира! Уходите немедленно!
Константин: А-а-а, знакомое лицо! Гражданка Иванишина. Редактор из издательства. Как интересно…
Лилия: А, вы следователь. Не узнала сразу. Что вы тут делаете?
Константин: Оказывается, вы не такой уж нейтральный свидетель, как пытаетесь выглядеть. Вы, значит, состоите в отношениях с Мельничуком, которые скрываете.
Лилия: В каких ещё отношениях! Что вы несёте! Я ему квартиру сдаю!
Константин: На которой вы с ним встречаетесь.
Лилия: Глупости какие! Не встречаюсь я ни с кем.
Константин: У него есть квартира в городе. У вас, кстати, тоже. Зачем вам обоим ещё одна? Только, чтоб встречаться подальше от посторонних глаз.
Лилия: Эта квартира мне от отца осталась. Не встречаюсь я ни с кем!
Светлана: Он вам говорил, зачем ему квартира?
Лилия: А вы кто? Его я знаю. Он следователь. Вы тоже из полиции?
Светлана: Меня зовут Светлана Игоревна. Я лечащий врач Мельничука. Он говорил, зачем ему квартира?
Лилия: Почему я должна отвечать на ваши вопросы?
Константин: Потому что если не станете отвечать, поедем в управление и будем разговаривать под протокол.
Лилия: Не имеете права!
Константин: Имею! Вы утаили о вашей связи с подозреваемым. Надо выяснить, какое ваше участие в этом деле. Или соучастие.
Лилия: Какое ещё соучастие?!
Константин: Зачем ему квартира?
Светлана: Пожалуйста, соберитесь и ответьте. Это простой вопрос.
Лилия: Для медитации! Ему медитировать надо. А там, где он живёт, шумно, трамваи под окнами ходят.
Светлана: Скажите, вы в него влюблены?
Лилия: Вот ещё!.. Чего бы это!..
Константин: Он исправно за квартиру платил? Когда заплатил последний раз?
Лилия: Да нет… Ещё не платил… Три месяца только как…
Светлана: Вот видите! Вы с него даже денег не брали. Он молодой, представительный, талантливый. Вы женщина одинокая…
Лилия: Перестаньте! Перестаньте гадости говорить!
Константин: Ну понятно. Вы для него всё. Даже квартиру сдали задаром. Надеялись, что встречаться здесь будете…
Лилия: Замолчите! Замолчите! Какие вы люди гадкие!..
Константин: А он вас отверг. Не захотел. У него другая была. Красивая.
Лилия: Замолчите!
Константин: Вот у вас мотив и появился.
Лилия: Какой ещё мотив? Что вы придумали? Для чего мотив?
Светлана: Файл с романом заменили. Соперницу уничтожили.
Лилия: Нет!!! Я этого не делала!
Константин: Больше некому. Больше ни у кого нет мотива. Вы знали ту женщину?
Лилия: Нет! Никого я не знала! Никого у него не было!
Константин: Будем разбираться… Вы получите повестку, придёте ко мне в управление, запишем ваши показания.
Лилия: Не имеете права!
Константин: Сами не придёте – доставят принудительно. Будет намного хуже. Идёмте, Светлана Игоревна. У нас с вами ещё много дел.
Скрип двери.
Константин: Задолбали меня эти интеллигенты! Всё не как у людей. У народа как? Там всё просто. Бытовуха – значит, бытовуха, кража – значит, кража, убийство – значит, убийство. А у интеллигентов всё не так! Я давно заметил: если в деле интеллигент – будет нежданчик.
Светлана: Это что только что было? Расписываешься в своей некомпетентности?
Константин: Была у меня версия. Кривая, хромая, но была. Мельничук убивает ту женщину, а сам в больницу ложится, чтоб ответственности избежать. Пока он в больнице, его сообщник, выкрадывает или выкупает труп. На сообщника тот грузин, Стуруа, годился. Правда, зачем это ему – непонятно. Но, ладно, потом можно установить. Всё как бы складывалось. Криво, косо, но складывалось. А теперь эта Иванишина нарисовалась! И у неё точно мотив есть! У Стуруа – неясно, а у неё точно есть! Но как эта мышь серая смогла труп из морга извлечь – это совсем непонятно!
Светлана: Многие явления непонятны нам не потому, что понятия наши скудны, а потому что явления сии не входят в круг наших понятий. Помнишь, кто сказал?
Константин: Козьма Прутков.
Светлана: Версия у тебя плохая. Вот и разваливается. Ты чего-то не понимаешь. Надо другую версию придумывать.
Константин: У тебя есть?
Светлана: Версии это по твоей части. А моё дело людей лечить. Ладно. Давай прощаться. Мне к одному человеку заехать надо по работе.
Константин: Садись, подвезу.
Светлана: Спасибо, я на маршрутке. Вот как раз идёт.

– – –

Запись 337 от 05.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, главный редактор издательства «Новый рассвет» Эдуард Стуруа.
Место – улица Южная, дом 12, квартира 10.

Светлана: Здравствуйте. Вот решила зайти. Простите, что без приглашения.
Эдуард: Ну заходите… Не надо обувь снимать. Проходите…
Светлана: Спасибо. Вот тут вы, значит, живёте…
Эдуард: Да, это моё жилище.
Светлана: А где ваша супруга? Я ей не помешаю?
Эдуард: Она… не здесь… На родине, в Рустави. Со своей семьёй.
Светлана: Понимаю… Это ваш сын на фото?
Эдуард: Он в Англии. Учится.
Светлана: На литератора?
Эдуард: На бизнесмена. Присаживайтесь, пожалуйста.
Светлана: Спасибо. Я, собственно, извиниться пришла. Наговорила вам гадостей. Совершенно зря. Не выслушала даже… Вот!
Эдуард: О! Коньяк! Дама приходит в гости с коньяком!
Светлана: Мы, медики, вообще-то, спирт пьём. Медицинский. Но со спиртом в гости не ходят.
Эдуард: Ну тогда я схожу на кухню. Закуску какую-нибудь…
Светлана: Да что вы! Не стоит. Я же не пьянствовать пришла. Поговорить. И пятидесяти граммов хватит.
Эдуард: Как скажете… Ну тогда я налью…
Светлана: Спасибо. Кстати, вы знали, что у Мельничука в этом городе две квартиры? В смысле, он снимал сразу две квартиры. Не одну, а две.
Эдуард: Две? Зачем ему, интересно.
Светлана: На одной он жил. Но там слишком шумно. Так он другую снял. Такой булгаковский подвальчик, очень тихий. Я так понимаю, ну не нравится тебе квартира, ну съедь с неё, живи, где нравится. А он, нет, на одной жил, в другую приходил.
Эдуард: Для встреч с женщинами?
Светлана: В том то и странность, что нет. Соседи клянутся, что всегда был там один. И не очень долго.
Эдуард: Значит, у него там святилище какое-то было. А в святилищах не живут.
Светлана: Интересно то, кто ему эту квартиру сдал.
Эдуард: Вот как? И кто же?
Светлана: Ваша редактор Лиля.
Эдуард: Да? Кто бы удивился, а я нет. Она к нему неровно дышит. Это видно. Может, надеется на что…
Светлана: А не замешана ли она…
Эдуард: В загадочной истории? Вряд ли. Лиля женщина недалёкая. Создать и реализовать коварный замысел не по её способностям.
Светлана: Ну, дай-то бог… Давайте вернёмся к коварному замыслу. Я ведь почему вам тогда наговорила всякого? Привыкла всему искать рациональное объяснение. Привычка материалиста.
Эдуард: Материализм, конечно, штука хорошая… Но многое оставляет без внимания. Всегда предлагает одно-единственное объяснение.
Светлана: Одно-единственное… Дважды два всегда четыре.
Эдуард: Не скажите! Много зависит от точки зрения.
Светлана: Вы знаете, когда дважды два не четыре?
Эдуард: Ну хорошо… Почему нет? Вот, смотрите: лист бумаги. У него две поверхности. Теперь я его сгибаю пополам и, держа за сгиб, показываю вам. Сколько поверхностей вы видите?
Светлана: Четыре. Это элементарно.
Эдуард: Вы видите два листа, и с ходу делаете вывод, что поверхностей четыре. Но на самом деле их две. Это по-прежнему один лист. Чтобы поверхностей стало четыре, его надо разрезать.
Светлана: Это просто манипуляция.
Эдуард: Я вам показал, что ваше представление о мире зависит от того, каким вы его видите.
Светлана: Я вижу мир таким, каким он есть.
Эдуард: Мир такой, каким вы его видите. Почитайте Канта. Измените свой взгляд, и мир изменится. Материалист подобен человеку, который смотрит сквозь узкие прорези маски. Снимите маску с лица! Сбросьте забрало! И мир предстанет перед вами совершенно другим.
Светлана: Допустим… Как это относится к нашему случаю?
Эдуард: Решили всё-таки меня выслушать?
Светлана: За тем и пришла.
Эдуард: Тогда вам стоит согласиться с тем, что моё объяснение событий может пойти вразрез с вашим материалистическим мировоззрением.
Светлана: Сделаю над собой усилие.
Эдуард: Как говорил Бертран Рассел, мышление требует усилий и подготовки.
Светлана: Подготовка, надеюсь, есть.
Эдуард: Замечательно… Сейчас, только с мыслями соберусь…
Светлана: Давайте ещё по одной! Я налью.
Эдуард: Спасибо. Давайте оставим на время попытки объяснить причины изменения того самого файла с романом. Примем это, как данность.
Светлана: Согласна.
Эдуард: Вот видите, у вас наметился прогресс.
Светлана: Это коньяк.
Эдуард: In vinо veritas… Допустим также, что тот новый текст, который появился, принадлежит Мельничуку.
Светлана: Допустим.
Эдуард: И зададим себе вопрос: кто та женщина, о которой он пишет с такой любовью?
Светлана: Какая-то его знакомая. Возможно, та, чей труп нашли рядом с ним.
Эдуард: Позвольте спросить, а из чего следует, что он пишет о реально существующей женщине?
Светлана: Э-э-э… Интересный поворот…
Эдуард: Вот я задал вопрос и сам на него отвечу. Ничего в тексте не говорит о том, что его пассия реальный, живой человек. Скажу больше. Там есть одна очень интересная оговорка. Странно, что вы не заметили. Наверное, не дочитали. Там эротическая сцена есть, где его возлюбленная со своим мужем. В её конце он пишет: «Кто в этом виноват? Я сам. Потому что я это придумал». Вас это ни на какую мысль не наталкивает?
Светлана: Ну-ну, продолжайте…
Эдуард: Боюсь, что нашего дорогого автора постигла участь некоего древнего ваятеля по имени Пигмалион.
Светлана: Он полюбил собственное творение…
Эдуард: Вот именно!
Светлана: В принципе, ничего удивительного. Существует же пигмалионизм, когда человек испытывает влечение к произведениям искусства, изображающим человеческое тело.
Эдуард: Да, я читал в Википедии. Но там речь идёт именно об изображениях. А здесь литературный образ! Автор влюбляется в придуманного им персонажа и делает нечто такое, что позволяет соединиться с ним.
Светлана: Так-так-так… Кажется понимаю! Он старается сблизиться и ассоциирует себя с другим персонажем – её супругом, тоже придуманным. У него развивается диссоциативное расстройство, по-простому, раздвоение личности. Что ж, это возможно. Это вполне возможно! Это свойственно тем, кто в детстве перенёс эмоциональное насилие. А это как раз про Мельничука! И в этом смысле вы были совершенно правы – сейчас у меня лежит не Александр Мельничук, а Иван Верховский. Хорошо! Прекрасно! Теперь я знаю, как его лечить!
Эдуард: Вообще-то я имел в виду другое… Вы опять меня не выслушали…

IV

… что есть ревность? Ненависть, порождённая любовью, что же ещё… Только ли ненависть? Ещё и страх. Безотчётный страх потери самого дорогого. Ненависть и страх порождают печаль и боль. Боль, как от разверстой раны, которую раз за разом посыпают солью. Как это больно!
Больно и страшно осознавать, что сейчас, в эту самую минуту тот, другой, с ней, с моей возлюбленной.
Смотрит на неё… касается… целует… она отвечает… Он снимает с неё одежду… они ложатся… он ласкает её… ещё и ещё… он всё настойчивей… она закрывает глаза… её дыхание учащается… она дрожит от нетерпения… он ласкает её долго и нежно, как она любит…
Он знает, что она любит.
Потому что это знаю я!
Он проникает в неё… двигается медленно… она прижимает его к себе… её голова откинута назад… рот открыт…
Как явственно я всё это вижу… Ну да, конечно, кто ещё это должен видеть, как не я!
Он двигается всё быстрее… её лицо искажено… стоны переходят в крики…
Ненавижу! Ненавижу! Но кого я ненавижу? Его или её?
Они сотрясаются в исступлённом порыве… бешено сжимают объятия, стремясь слить тела в одно целое… из глоток вырываются страстные крики, которые сливаются в единый яростный вопль…
Собственно, на что я жалуюсь? Она принадлежит ему, а не мне. И любит она его. Его, а не меня.
Кто в этом виноват? Я сам.
Потому что я это придумал.
Если кого я и должен ненавидеть, так это самого себя.
Я всё придумал от начала до конца. И эту сцену тоже. Теперь корчусь от боли.
Вместо светлой радости печаль. Чёрная, как Ничто. И нет надежды.
Или есть?

 

Глава 5

Запись 338 от 06.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, пациент.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы

Светлана: Давайте поговорим о вашем детстве.
Пациент: Послушайте, я зашёл к вам за минутным делом. А вы мне целый допрос устроили! Причём тут моё детство?
Светлана: Постарайтесь что-нибудь припомнить.
Пациент: Знаете, доктор, это переходит все границы! Я зашёл к вам по простому вопросу. Мне нужна ваша подпись, чтобы восстановить водительские права. А вы мне допрос устроили! И я не собираюсь обсуждать с вами моё детство!
Светлана: Расскажите о своей матери.
Пациент: Послушайте, прекратите это. Я пять минут назад зашёл к вам в кабинет за мелким делом – подписать бумажку, что мне могут выдать права. А вы из меня идиота делаете. Я не идиот. Я не псих. Я абсолютно здоровый человек. Почему я должен говорить о моей матери? Какое это имеет отношение к водительским правам?
Светлана: Таков протокол.
Пациент: Протокол! Понапридумывали. Моя мать давно умерла.
Светлана: Вы её любили?
Пациент: Вот это уж совсем не ваше дело!
Светлана: Её фамилия была такая же как у вас? Мельничук?
Пациент: Вы что-то путаете! Я не Мельничук! Я – Верховский! Иван Верховский!
Светлана: Что вы помните о матери? Какие ваши самые яркие воспоминания?
Пациент: Зачем вам это?
Светлана: Вы потеряли память. Я хочу вам её вернуть.
Пациент: Да не терял я память! Я прекрасно помню, что сегодня было.
Светлана: В этом я не сомневаюсь. Что было недавно, вы помните. Но ваша долговременная память повреждена. Давайте попробуем её восстановить.
Пациент: Откуда вам известно, что моя долговременная память повреждена? Вы же меня впервые видите!
Светлана: К сожалению, не впервые. Мы с вами общаемся уже вторую неделю. Вы просто этого не помните.
Пациент: Как вторую неделю?! Я пришёл только что!
Светлана: В том, что на вас сейчас? В больничной пижаме?
Пациент: Не понимаю… как это… Нет, я в костюме как всегда… Откуда это?..
Светлана: Вы зашли сюда пять минут назад. Вас санитар привёл. Из палаты. Вторую неделю вы наш пациент. Пытаемся вернуть вам память.
Пациент: Не может быть… Не может быть! Вы меня… Вы меня чем-то оглушили.
Светлана: Попробуйте вспомнить свою мать.
Пациент: Не понимаю… Я же только сегодня… Послушайте… я требую объяснений!
Светлана: Я тоже. Мне тоже хочется, чтобы всё разъяснилось. Но вы должны мне помочь. Вы должны себе помочь. Вы должны помочь восстановить вашу личность. Вы же разумный человек. У вас должно получиться.
Пациент: Это в голове не укладывается. Я только что зашёл к вам за простым делом. А вы устроили мне форменный допрос. Обвиняете непонятно в чём.
Светлана: Хорошо. Наверное, воспоминания о матери слишком травматичны. Постарайтесь вспомнить свою сестру.
Пациент: Да нет у меня никакой сестры!
Светлана: Её зовут Виктория, Вика. Ну, вспомнили?
Пациент: Нет у меня никакой сестры! И не было никогда! Что вы мне приписываете?
Светлана: Три дня назад она сюда приходила. Узнала вас. Очень расстроилась, что вы её не узнали. Плакала.
Пациент: Вы мне приписываете жизнь другого человека. Принимаете меня за другого. У меня нет и никогда не было сестры. Ни Виктории, ни какой другой.
Светлана: Но мать-то была! Сестру вы забыли. Но мать – самый близкий человек. Забыть мать очень трудно, невозможно. Попробуйте всё-таки её вспомнить.
Пациент: Так. Хорошо. Разговор не получился. Придётся найти другого психиатра, который эту бумажку подпишет. Всё. Я ухожу.
Светлана: За дверью санитар.
Пациент: Я владею приёмами.
Светлана: Он тоже. Он вас скрутит, а я сделаю укол.
Пациент: Не имеете права применять насилие.
Светлана: Это в ваших интересах. Я должна вас вылечить.
Пациент: От чего?
Светлана: Хорошо. Объясню. Мы предполагаем, что у вас диссоциативное расстройство идентичности. Вы родились Александром Мельничуком. У вас было непростое детство. Самый близкий человек – ваша мать – регулярно осуществляла над вами психологическое насилие. Это пагубно сказалось на вашей психике. Чтобы защититься, ваше подсознание создало ещё одну личность – Ваню. Он более хладнокровный, более решительный, более прагматичный, чем Саша. В стрессовых ситуациях эта искусственная личность на какое-то время становилась доминантной и перехватывала контроль над телом. А Сашина личность пряталась где-то в глубинах подсознания. Недавно произошло какое-то травматизирующее событие, из-за которого Ваня полностью подавил Сашу. Нам с вами надо восстановить статус-кво – вернуть к жизни личность Саши.
Пациент: Бред…
Светлана: Да, вы, Ваня, можете и не подозревать о том, что совсем рядом с ним, в вашем же мозгу живёт ещё кто-то. И этот кто-то имеет больше прав на это тело, потому что он его истинный владелец.
Пациент: Что вы от меня хотите?
Светлана: Чтобы вы мне помогли, Ваня. Попробуйте вспомнить детство. Быть может Саша вам поможет, подскажет. Понимаю, это трудно. Но всё же постарайтесь.
Пациент: Какой-то Саша, который живёт в моей голове… Вообще не понимаю, о чём вы. Я абсолютно здоров.
Светлана: Попробуйте припомнить что-либо, что с вами произошло до двадцать шестого августа.
Пациент: Не понимаю, зачем это…
Светлана: Не можете вспомнить… Вот видите! Вы ничего не помните. Согласитесь, надо возвращать вам память.
Пациент: Ну допустим… Как вы собираетесь это делать?
Светлана: В вашем случае самым действенным средством будет гипноз. Мы прогрузим вас в гипнотический сон, и тогда нам удастся извлечь ваши воспоминания.
Пациент: Хорошо… Погружайте.
Светлана: Я пригласила для этого очень квалифицированного специалиста. Моего коллегу, профессора Орловского. Он здесь, соседней комнате. Максим Яковлевич! Входите! Милости просим!

– – –

Запись от 06.11.20, начало 9-15
Следователь Константин Свириденко, редактор Лилия Иванишина.

Константин: Ваша фамилия, имя, отчество.
Лилия: Иванишина Лилия Сергеевна.
Константин: Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданином Мельничуком?
Лилия: В августе, я как раз из отпуска вышла. Он принёс нам свой роман.
Константин: В каких отношениях с ним вы были?
Лилия: Да ни в каких! В рабочих. Он автор, я редактор. Я правила его рукопись, он проверял правку. И всё.
Константин: Он предлагал вам более близкие отношения?
Лилия: Нет! Никогда!
Константин: А вы ему?
Лилия: Что это за вопросы? Как вы смеете! Нет, конечно!
Константин: Квартира по адресу улица Парковая, три, один принадлежит вам?
Лилия: Да, это моя квартира. Я её сдавала Мельничуку.
Константин: Кто был инициатором этой сделки? Вы или он?
Лилия: Он как-то обмолвился, что снял бы тихую квартиру в районе парка. Я и предложила.
Константин: Как он объяснил, зачем она ему?
Лилия: Сказал, что иногда медитирует, нужна тишина, а там, где он живёт, очень шумно.
Константин: Вы поверили?
Лилия: Конечно! Почему я должна была не верить?
Константин: Вы встречались с ним на той квартире?
Лилия: Никогда! Только один раз, когда показывала.
Константин: Вы никогда не видели рядом с ним какой-нибудь женщины?
Лилия: Я видела его только в редакции. Но он всегда приходил один. И квартиру смотреть пришёл один.
Константин: Ни о каких женщинах не говорил?
Лилия: Нет, не припомню.
Константин: Посмотрите на фотографию. Знаете эту женщину?
Лилия: Боже… мёртвая…
Константин: Знаете или нет?
Лилия: Нет, не знаю.
Константин: Вы с Мельничуком разговаривали о чём-нибудь кроме его романа?
Лилия: Знаете, нет. Он очень неразговорчивый. Покажите ещё раз то фото, пожалуйста.
Константин: Вот, смотрите. Узнаёте?
Лилия: Пожалуй я её видела…
Константин: Когда, где, при каких обстоятельствах?
Лилия: На той улице, на Парковой…
Константин: Она выходила от Мельничука?
Лилия: Нет это было раньше, летом, ещё до отпуска. В июне или июле.
Константин: Что она делала?
Лилия: Ничего. Просто шла по улице.
Константин: Почему вы обратили внимание?
Лилия: Почему? А она похожа на Анжелику. Ну в кино которая, то есть на Мишель Мерсье. Как две капли воды. Красивая, высокая, на шпильках. Вот! Вспомнила, почему я её заметила! Каблуки громко стучали. Она была на шпильках! Рабочий день, а она на шпильках! И одежда вроде как вечерняя. Кто сейчас днём просто так по улице на шпильках ходит?
Константин: Может, у неё работа такая?
Лилия: Какая? Проститутка? Так те вроде по вечерам выходят. А то был день, час или два.
Константин: А если она продавщица в бутике? Там так одеваются. На Парковой магазинов много.
Лилия: Я не хожу по бутикам. Зарплата не позволяет.
Константин: Ну что ж. Спасибо за информацию. Будем проверять. Вот, напишите внизу листа: «С моих слов записано верно». И попишите.

– – –

Запись 339 от 06.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, профессор Максим Орловский.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы

Светлана: Вам чай с сахаром, Максим Яковлевич?
Максим: Без, Светочка, без сахара. Чай не пьют с сахаром. Это неправильно.
Светлана: Извините, я забыла. Вы всегда любили без сахара.
Максим: Давно не виделись, Светочка. Это нехорошо. Надо встречаться чаще. Спасибо, поставь сюда, на столик.
Светлана: Ну? Что скажете?
Максим: Если позволишь, начну с начала. С твоего разговора с пациентом. Я его слышал из-за двери. Уж извини.
Светлана: Я этого и хотела. Специально дверь приоткрытой оставила.
Максим: Извини, но придётся тебя критиковать. Не обижайся. Зачем ты начала разговор с матери? Если она проявляла насилие, то именно эти воспоминания для него самые травматические. Именно их он и прячет. Надо было спросить о чём-то приятном.
Светлана: Да, тут я сплоховала…
Максим: Я твой научный руководитель уже много лет. И говорил тебе не один раз: ты слишком прямолинейна. Рвёшься напролом там, где нужно продвигаться тихо. В нашем деле главное терпение. Мы не хирурги или терапевты. Ты же знаешь, наши с тобой пациенты очень трудно излечиваются. Мы должны уметь ждать.
Светлана: Да, вы всегда это говорите…
Максим: Теперь по поводу сеанса. Собственно, ты присутствовала, и сама всё видела.
Светлана: Хотелось бы услышать ваше мнение.
Максим: Мне приходилось работать с множественными личностями. Они не так часто у нас встречаются, но приходилось. Обычно уже на первом сеансе гипноза удавалось выявить присутствие нескольких личностей. Но не в этом случае.
Светлана: Значит, новая личность настолько доминирует, что полностью подавила базовую. И ту просто не удалось разглядеть.
Максим: Может быть, может быть… Только извини меня, Светочка, но твой диагноз вызывает некоторые сомнения. Вряд ли это диссоциация. Уж поверь моему опыту. Он там один.
Светлана: А что насчёт воспоминаний?
Максим: Их там тоже ни видно. Такое впечатление, что этот человек появился на свет пару месяцев назад. Сразу взрослым. Прямо Бенджамин Баттон какой-то!
Светлана: Ну правильно! У новой личности воспоминаний быть не может. Она недавно появилась.
Максим: Обычно она имеет доступ к воспоминаниям базовой личности. Не знаю, Светочка, не знаю… Или я чего-то не понимаю, или…
Светлана: Что или?
Максим: Или этот человек чертовски умён.

– – –

Запись от 06.11.20, начало 10-3
Следователь Константин Свириденко, начальник уголовного розыска Алексей Демидов.
Место – Главное управление полиции, кабинет начальника следственного управления.

Константин: Вызывал, Петрович?
Алексей: Заходи, дядя Костя, садись.
Константин: Чего красный такой? Случилось что?
Алексей: Что у тебя с тем делом?
Константин: Только что зацепка появилась. Свидетель видела ту женщину, неопознанную, на Парковой улице там, где бутики. Она или работала в каком, или заходила. Хочу там походить, фото её попоказывать. Вдруг узнают?
Алексей: Отставить.
Константин: Как отставить?
Алексей: А вот так. Отставить и всё. Мне только что генерал звонил. Клизму вставил – до сих пор задница болит. Из-за тебя.
Константин: Как это?
Алексей: Ты зачем на Поплавского давил, начальника судмедэкспертизы?
Константин: Так у него ж труп пропал!
Алексей: Ты первый день в органах? Не знаешь, что такое судмедэкспертиза? Не знаешь, какие у них там связи? Короче, нажаловался он на тебя наверх. Генерал, как из министерства приехал, первым делом мне позвонил. Ему там вставили. В министерстве! А он, соответственно, мне.
Константин: Так труп же пропал!
Алексей: Да не пропадал там никой труп! Они сейчас оформляют захоронение невостребованного тела.
Константин: Как захоронение?
Алексей: Дураком не прикидывайся, дядя Костя! Как захоронение! Как обычно. Экскаватором. На центральном кладбище в квартале, где неопознанных покойников хоронят. Зароют там пустой гроб, и все дела. Или не пустой. Кто их знает…
Константин: Чего тогда рапорт писали?
Алексей: Дежурный врач писал. Молодой неопытный. С ним провели разъяснительную работу. Рапорта больше нет. Такие дела… А ты, дядя Костя, сейчас пойдёшь и производство закроешь. Перспектив там нет, в суд передавать нечего. У нас и так завал. Дело сдашь в архив. Сам. Лично.
Константин: А хватятся?
Алексей: Кто? Потерпевших по делу нет. Да и факт насильственной смерти не установлен.
Константин: Губернатор…
Алексей: Ты, дядя Костя, телевизор не смотришь? Сняли нашего губернатора. Президент снял. И за что не сказал. Другого пришлёт. Хочешь, чтоб и тому на глаза попалось?
Константин: Но зацепка появилась…
Алексей: Дядя Костя, знаешь, что тот Поплавский сказал? Что ты ему на взятку намекал.
Константин: Я?! На взятку?! Лёша, ты же меня знаешь! Я никогда!..
Алексей: Я-то тебя знаю, дядя Костя! Но на верху не знают. А он сказал!
Константин: Но…
Алексей: Так! Хорош базарить! Иди, дело закрывай! Потом возвращайся к семье. Внуки по тебе соскучились. Это приказ. Как понял?
Константин: Есть!..

– – –

Запись 342 от 09.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, Виктория Овчаренко, пациент.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы

Виктория: Сашенька! Саша! Братик! Я же твоя сестра! Я же сестричка твоя! Ну вспомни! Вспомни меня!
Пациент: Доктор! Уберите свою сумасшедшую! Уберите её от меня! Я зашёл к вам в кабинет за мелким делом – подписать бумажку, что мне могут выдать права. А вы из меня идиота делаете. Шизофреничку натравливаете.
Светлана: Она не шизофреничка. Она ваша сестра. Она пришла сюда, чтобы вам помочь.
Пациент: Это вы меня так тестируете? Сейчас так тестируют, чтобы права выдать?
Виктория: Сашенька… Я знаю. Ты спрятался. Ты всё прячешься и прячешься…
Пациент: Доктор! Что происходит? Уймите её! Нет у меня сестры! И не было никогда!
Светлана: Это ваша сестра. Она поможет вам вспомнить своё прошлое.
Виктория: Сашенька! Что ты говоришь? (плачет) Зачем ты от меня отказываешься? У тебя же никого в жизни нет… Одна я осталась… Ну пожалуйста… ну перестань прятаться…
Пациент: Женщина! Не прикасайтесь ко мне! Я вас не знаю! Я никогда вас не видел.
Виктория: Ты всё прячешься и прячешься. В этой больнице ты прячешься. Не надо больше прятаться. Не надо. Уже нет никакой опасности. Ничто тебе не угрожает. Всё закончилось.
Пациент: Доктор, всё! Я ухожу! Найду другого врача.
Виктория: Правильно, Сашенька, правильно! Идём отсюда. Нечего тебе тут делать. Идём, я тебя сама выхожу. Всё будет хорошо.
Светлана: Пациент, сядьте! Пожалуйста, сядьте! Санитары! Тимофей! Серёжа! Зайдите!
Звуки борьбы.
Пациент: Что вы делаете! Не трогайте меня! Зачем вы мне руки крутите?
Санитар: Серёга, ноги ему держи! Ноги! К полу прижимай!
Виктория: Отпустите его! А-а-а! Отпустите! Что вы делаете! А-а-а! Вы ему руку сломаете! Не трогайте меня! Садисты! Изверги! Маньяки!
Светлана: Виктория! Отойдите! Не мешайте! Выйдите из кабинета! Ира! Шприц давай быстрее! Уведи её!
Пациент: Отпустите меня! Не имеете права! Отпустите! Гестаповцы! Я полицию позову! Пустите!
Звуки борьбы.
Виктория: Что вы делаете? Не надо ему укол делать!
Медсестра: Женщина, вы мешаете! Выйдите, пожалуйста! Что вы в доктора вцепились?! Отпустите её! Выйдите в коридор!
Светлана: Ира, давай сюда шприц, я сама уколю. Выведи её отсюда!
Виктория: Не трогайте меня! Отпустите!
Медсестра: Выходите! А то и вам укол сделаем!
Светлана: Тимофей, крепко держи его! Вот так, так… Сейчас успокоится. Тимофей вези его в наблюдательную палату. И зафиксируй хорошо. Будем наблюдать. Какие-то новые проявления. Раньше агрессии не было. Ира займись этой бабой, сестрой его. Там в коридоре. Чёрт… халат мне порвала… дура.

 

V

… что есть надежда? Предвосхищение исполнения желаемого. Надеюсь – значит, предвижу осуществление того, чего я так страстно желаю.
Осуществимо ли такое предвидение?
Приговорённый к смерти до самого конца надеется, что приговор будет отменён. Хоть знает, что это не случится.
Надежда – убежище для разума, созданное из чувств.
Когда разум отказывается принять безнадёжность происходящего, он прячет себя внутри надежды.
Тогда двери, которые разум запер на тяжёлые запоры, остаются без надзора.
И приговорённый делает последнюю, безумную, попытку вырваться.
Что есть безумие? Признание возможности невозможного. Способность сбивать запоры с запертых дверей.
Сущее – это то, что, вызывая любовь, стремление и веру, пробуждает мысль и действие.
Моя возлюбленная – не менее реальна, чем я. То, что я сделаю ради неё – безумие.

 

Глава 6

Запись от 10.11.20, начало 18-45
Следователь Константин Свириденко, Врач Светлана Комиссаренко.
Место – кафе «Звёздная пыль».

Светлана: Ты же сам мечтал это дело закрыть. Что ж теперь жалуешься?
Константин: Мечтать-то мечтал… Но тут реальная зацепка появилась…
Светлана: Ты уверен, что это именно зацепка?
Константин: Многие явления, конечно, не входят в круг моих понятий. И диссертаций я не пишу. Но чуйку не потерял.
Светлана: И что она тебе подсказывает, чуйка твоя?
Константин: Голову нам морочат. Кто-то морочит нам голову, причём весьма умело.
Светлана: Ну-ну, продолжай.
Константин: Почему они голые были?
Светлана: Ты же сам сказал, наркотой закинулись и пошли трахаться на травку.
Константин: Октябрь, плюс восемь, а они голые на травке. Нонсенс! Знаешь, сколько наркоманов через меня прошло?
Светлана: Думаю, столько же, сколько через меня.
Константин: Больше. К тебе не все попадают. Чтоб развалиться голым на траве при плюс восемь, совсем конченым надо быть. Мельничук на такого не похож.
Светлана: Может быть… И зачем это?
Константин: Представь, нашли их полицейские. На что они смотрят? Правильно! На красивую голую бабу. И ни на что другое они уже смотреть не будут.
Светлана: На что другое?
Константин: Пока не знаю.
Светлана: Всё равно не вяжется. Зачем им мёртвую показывать? Живая интереснее.
Константин: Живая прикрываться будет. А эта лежит себе, и всё наружу.
Светлана: Можно было напоить до потери сознания или накачать чем-то.
Константин: Можно было. Может, так и задумали. Но вышел передоз. Или анафилактический шок. Или что другое, от чего помереть можно. Я с теми патрульными разговаривал. Так, по-простому. Говорят, что баба красивая, только на неё им пялились. И ни на что другое.
Светлана: А на что другое? Что там происходило в это время?
Константин: В том-то и дело, что ничего.
Светлана: Совсем-совсем?
Константин: Ну была одна кража, в том районе. Но с ними никак не связано.
Светлана: Кого обокрали?
Константин: Да магазин один. Неважно… Другое главное. Мельничук должен тем ворам в ноги кланяться. Они ему жизнь спасли. Его почему нашли? Потому что район отрабатывали. Воров искали. Парк прочёсывали и нашли. Если б не это, замёрз бы он насмерть к утру. Кстати, как он там?
Светлана: Плохо. Обострение. Устроила я ему встречу с сестрой. Думала, поможет вспомнить. Так у него случился приступ агрессии. Просто так, на ровном месте.
Константин: Ты его теперь в смирительной рубашке держишь?
Светлана: Фиксируем на койке браслетами. Он всё время сбежать пытается. Кидается на санитаров.
Константин: И что теперь?
Светлана: Наблюдаем. Случай уж больно странный. Обычно если тихий, то тихий, если буйный, то буйный. А тут такое резкое изменение клинической картины…
Константин: Слушай, а может, он симулянт?
Светлана: Может, и симулянт. Если так, то долго не продержится. Расколем.
Константин: А такое симулировать-то можно?
Светлана: Понимаешь… Я ему кататонию написала по внешним признакам… В принципе, если постараться, такое состояние можно изобразить.
Константин: Наглотался чего-то…
Светлана: Да нет. Проверяли – он чистый. При большом желании можно и без химии. Ты про холотропное дыхание слыхал? Американцы изобрели в семидесятые.
Константин: Как же! Слыхал. Секта. Проходили у нас по одному делу. Без наркоты кайф ловят.
Светлана: Да-да, эйфория, галлюцинации только за счёт учащённого дыхания. Тормозится кора головного мозга. Если немного пережать, можно впасть в ступор.
Константин: Думаешь, и Мельничук также?
Светлана: Не могу утверждать. Но исключить тоже не могу. Просто говорю, что симулировать его состояние можно при желании. Ты что-то про зацепку говорил…
Константин: Ага, ну да… Помнишь Иванишину? Из издательства? Она таки пришла ко мне на допрос.
Светлана: Не жалко тебе женщину.
Константин: Не-а, не жалко. Так вот, она интересную вещь рассказала. Видела она убитую раньше. Или какую-то очень на неё похожую тётку. Причём, неподалёку от того места.
Светлана: Ты поверил?
Константин: Она подробности указала.
Светлана: Причём, какая-то одна подробность тебя особенно впечатлила.
Константин: Сказала, что женщина красивая, похожа на Анжелику из кино.
Светлана: Ты поверил?
Константин: Думаешь брешет? Зачем ей?
Светлана: Чтоб ты отцепился. На тебе, следователь, информацию, что хочешь с ней, то и делай, а меня не трогай.
Константин: Она не похожа на такую изощрённую…
Светлана: Она, может быть, не очень умная, но не забывай: она литератор. Знает, как надо придумать, чтоб кого-то впечатлить. Она тебе это скормила, и ты кинулся ту женщину искать, а про то, что у неё что-то с Мельничуком было, забыл. Что и требовалось.

Константин: Я дело закрыл. В тот же день. Теперь это не моя забота.
Светлана: Следствие закончено, забудьте?
Константин: Ты против?
Светлана: Да нет, не против. Я с самого начала считала, что это твоё следствие гроша ломаного не стоит. Только зря тебя от внуков оторвали.
Константин: Знаешь, какое у тебя есть интересное качество, Света? Ты умеешь слушать только саму себя.
Светлана: Ты поэтому тогда ушёл к Оксане?
Константин: Поэтому тоже.
Светлана: Она не буде ревновать, что ты сейчас со мной в кафе сидишь?
Константин: К тебе не будет.
Светлана: Да… Каким ты был, таким остался, орёл степной, казак лихой…
Константин: Мы прожили с ней счастливую жизнь.
Звонок телефона.
Светлана: Слушаю… Так… Понятно… Кто такой?.. Кто-кто?! В каком он состоянии?.. Понятно… Ясно… Да, хорошо… Еду. Так, Костя, всё. Спасибо за приглашение, мне надо ехать.
Константин: Случилось что?
Светлана: Твои коллеги суицидника привезли.
Константин: Я его знаю?
Светлана: Знаешь. Стуруа. Из издательства.

– – –

Запись 343 от 10.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, главный редактор издательства «Новый рассвет» Эдуард Стуруа.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы.

Светлана: Не ожидала вас увидеть, Эдуард Ираклиевич, в таком качестве. Удивлена без меры. Вы не откажетесь, если я вам чайку предложу? Нет? Не хотите? Ну ладно, нет так нет. Давайте тогда просто так поговорим.
Эдуард: Мне не о чём с вами говорить…
Светлана: Я понимаю ваше состояние.
Эдуард: Вряд ли…

Светлана: Не существует неразрешимых проблем. Поверьте мне – я знаю, что говорю. И нет тупиковых ситуаций. Может, сигарету? Ага, вы же не курите. Знаете, мне не хочется пичкать вас транквилизаторами. Вы же не пятнадцатилетний подросток, который вообразил, что весь мир от него отвернулся. Вы взрослый интеллигентный умный человек. Очень умный. Вы многого добились в жизни.
Эдуард: Ну да…
Светлана: У вас прекрасная жена, способный сын…
Эдуард: Не трогайте мою семью!.. Они здесь не причём…
Светлана: Понятно. Дело не в семье.
Эдуард: К чему эта болтовня… Вы навязываете свою персону… Я не хочу… Я устал… Я не хочу разговаривать… Оставьте меня… Я ничего не хочу… Делайте со мной, что хотите… Колите свои транквилизаторы… Надевайте смирительную рубашку… Только оставьте меня в покое…
Светлана: Ну хорошо. Транквилизаторы, наверное, не стоит… Сейчас я вам укол сделаю – снотворное. А вы спите. Завтра как проснётесь, мы поговорим. Давайте руку… Вот так… Вы что-то хотите сказать?
Эдуард: Кто-то тратит время, силы, саму жизнь, чтобы создать что-то значимое: написать книгу, картину, изваять статую. Зачем? Чтобы заработать денег? Прославиться? Обыватель так и думает. Обыватель только и способен, что мерить по себе. По своей никчёмности. Даже если мнит себя писателем. Нет, не потому всё это, не ради славы.
В Писании сказано: Бог создал человека по образу и подобию своему. Значит ли это, что у него тоже две ноги, две руки, одна голова, как у нас? Но зачем Ему ноги? Он ведь не ходит по земле. И вообще не перемещается в пространстве – Он и так в каждом атоме Вселенной.
Человек, это единственное из созданий, которое Он наделил способностью творить. В этом и только в этом мы подобны Создателю.
Я навёл справки о Мельничуке. Почему-то раньше это мне не приходило в голову. Только сейчас. Я много понял. Не о нём – о себе. Я прозрел.
Он – никто. Ничего не написал, ничему не учился. Его никто не знает. За неделю он создал шедевр. Легко и просто. Сел и написал.
Из миража, из ничего, из сумасбродства моего – вдруг возникает чей-то лик и обретает цвет и звук, и плоть, и страсть!
Придумать персонажа может каждый. Здесь божий дар не требуется. Но вот вдохнуть душу… Акт творения… Ради этого всё… Не ради денег, на ради славы. Чтобы хоть на миг почувствовать себя Творцом, созидающим Жизнь… Из миража, из ничего…
Мой профессор в литинституте твердил мне: «Работай!». Он говорил это, не глядя в глаза. Я работал. Я – работал! Писал и писал, писал и писал… В редких издательствах соглашались меня печатать. Точно также – не глядя в глаза. Я учился, оттачивал стиль, просил совета у кого только мог. Да, то, что я могу написать, это неплохо, читать можно. Но вдохнуть душу… Это, как горизонт, который всегда далеко…
А он это сделал! При всей избитости сюжета его Сусанна и Иван – они живые! Живые! У них есть душа!
Акт творения… Одним трудом этого не добиться. Или Бог дал, или не дал.
Я посвятил этому жизнь. От меня ушла жена, отвернулся сын. Я зарабатываю тем, что редактирую чужие опусы. Это то, что у меня действительно хорошо получается. Мне приносят… не произведения – так… буквы на бумаге. Я их превращаю в то, что нестыдно людям показать. Годы, десятилетия труда – ради чего? Десятки бездарей благодаря мне получили известность. Не все сподобились поблагодарить…
А этот… Он всё сделал сам. Правки были чисто технические. Я даже не стал этим заниматься – поручил сотруднице. Он, новичок в литературе, сходу создал – нет, не создал – сотворил Жизнь!
Я, который годами, десятилетиями работал, всего лишь трудолюбивая посредственность. А он, до того не написавший ни строчки… он поистине талантлив…
Я понял, что хотел сказать Бог, послав его мне: ты всю жизнь стремился к тому, что тебе не дано, так смотри же, как должно быть!
Я на завидую. Это не зависть. Просто… всё было зря… впустую… Мне не дано…
Делайте со мной, что хотите… Мне ничего не надо…

– – –

Запись 344 от 11.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, главный редактор издательства «Новый рассвет» Эдуард Стуруа.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы.

Светлана: Доброе утро! Как спалось?
Эдуард: Что вы мне вкололи?
Светлана: Феназепам. Это совершенно безопасно. Ну что, поговорим?
Эдуард: У меня есть выбор?
Светлана: Могу отправить вас спать дальше, если хотите. Отоспаться вам не повредит. Только зачем время тянуть? И, к тому же, у меня есть ещё один пациент, о котором с вами необходимо поговорить.
Эдуард: Тот человек, ваш пациент… Вы думаете, что это некто Мельничук, который страдает психическим расстройством.
Светлана: Это не так?
Эдуард: Нет, не так. Тот человек не Мельничук. Да, вы видите тело, которое принадлежало Мельничуку. Но его в нём уже нет. Там Верховский. Персонаж из книги. Он находится в теле своего создателя. Занял его и в нём живёт.
Светлана: Мы проверяли вашу гипотезу о диссоциации, о раздвоении личности. К сожалению, пока что она не подтвердилась.
Эдуард: Мою гипотезу о раздвоении личности? Когда я вам такое говорил?
Светлана: Когда я к вам приходила. Не помните?
Эдуард: Помню. У меня хорошая память. Я ничего подобного вам не говорил! Я пытался сказать о другом. Но вы меня слушать не стали. Я успел только начать, а вы уже придумали себе идею о раздвоении личности Мельничука. Но я имел в виду совсем другое. Удивительно, как в не умеете слушать! Вы же психиатр! Для вас уметь слушать – главный профессиональный навык. Как вы работаете? Или вы считаете, что вас окружают одни психбольные, и всё, что они говорят, это бред?
Светлана: Хорошо, извините, я вас неправильно поняла. Давайте заново. О чём вы тогда хотели мне рассказать?
Эдуард: Что-то нет желания теперь. Вы, верно, вообразили, что у меня психоз, и Мельничук его предмет. Но это не так. Просто я понял, что произошло. И вряд ли мне теперь удастся вас в чём-то убедить.
Светлана: А вы сделайте попытку. Я разберусь, что к чему.
Эдуард: Вы долго собираетесь меня здесь держать?
Светлана: Вам нужно пройти курс терапии.
Эдуард: Сколько это будет продолжаться?
Светлана: Пока мы не убедимся, что вы изменили свои намерения.
Эдуард: Вы действительно считаете, что если человек принял решение покончить со всем, то его можно переубедить?
Светлана: Ему можно помочь изменить взгляд на свои проблемы.
Эдуард: В конце концов, это нарушение прав человека. Каждый должен иметь право распоряжаться своей жизнью, как он хочет. И прекратить её, когда сочтёт нужным.
Светлана: Для такого решения должны быть веские причины. Например, непереносимые страдания, вызванные неизлечимой болезнью. В остальных случаях человек просто нуждается в помощи.
Эдуард: Непереносимые страдания, вызванные впустую прожитой жизнью…
Светлана: Почему вы считаете, что то, что вы пишете – это плохо?
Эдуард: Прочтите – сами убедитесь.
Светлана: Не буду. Не потому, что не интересно. Чтобы сохранить непредвзятость.
Эдуард: Вот видите… Даже вы читать не хотите…
Светлана: Вы человек нерядовой, обладаете высоким интеллектом. Смею предположить, что ваши произведения широкой публике просто непонятны. Вы пишете не для поклонников поп-групп, а для тех, кто ходит на концерты классической музыки. Таких сейчас мало. Вы просто не встретили своих читателей.
Эдуард: Вопрос не в популярности. Вопрос в качестве произведений. Они мёртвые. В них нет души.
Светлана: Вы сами себя в этом убедили. Поощрение столь же необходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза.
Эдуард: Да… Козьма Прутков…
Светлана: Вы не встретили своего читателя, не получили от него похвалы, вот и убедили себя в собственной посредственности. А это не так.
Эдуард: Я разбираюсь в литературе. Знаю, что говорю.
Светлана: Невозможно увидеть себя без зеркала. Тот, кто ни разу не видел своего отражения, может счесть себя уродом.
Эдуард: Когда я отсюда выйду?
Светлана: Придётся потерпеть.
Эдуард: Какой диагноз вы мне поставили?
Светлана: Об окончательном диагнозе говорить рановато.
Эдуард: Но всё же?
Светлана: Хорошо, вы разумный человек. С вам можно разговаривать прямо. Пока всё выглядит как депрессивный психотический эпизод. Это лечится.
Эдуард: А если у меня нет желания лечиться?
Светлана: Вы уже интересуетесь своим состоянием. Это хорошо. Значит, лечение будет успешным. Верьте мне. А сейчас давайте поговорим о Мельничуке. Вы хотели мне что-то рассказать.
Эдуард: Ну ладно… давайте…
Светлана: Может, вам стоит передохнуть? Как-нибудь потом поговорим?
Эдуард: Потом может не быть... Лучше сейчас. Сейчас… С чего бы начать… Не помню, говорил ли я что ваше материалистическое мировоззрение может вам помешать понять меня?
Светлана: Говорил. Не такая уж я материалистка.
Эдуард: Ну-ну… Ладно… Вы никогда не задумывались, в чём суть писательского труда? Что на самом деле делает писатель, когда пишет книгу? Плохой – просто пишет какой-то текст. Ему нравится процесс. Посредственный придумывает историю. Хороший – создаёт новую реальность. И не надо относиться к ней снисходительно. Мол, что это за реальность придуманная! Уверяю вас, она такая же настоящая, как и та, в которой мы с вами существуем. Вы, к примеру, уверены, что вы не плод чьей-то фантазии? И то, что вы сейчас думаете, эти мысли, они сейчас рождаются совсем не в вашем мозгу, а в голове того, кто вас придумал? Конечно, скажете, что уверены. Но ведь так и задумано! Вы и должны быть уверены.
В этом смысле, что есть книга? Вы только что говорили об отражении. Очень удачная метафора! Книга – это существующее в нашем мире отражение реальности, созданной автором. Это то место, где две реальности – наша и его – соприкасаются. Более того, в книге они переходят одна в другую! Ведь читая хорошую книгу, вы попадаете в другую реальность.
Да, Мельничук создал новую реальность. Могу это утверждать. И сам же от этого пострадал.
Его постигла участь Пигмалиона. Он полюбил своё творение – Сусанну.
Мельничук – человек деятельный. Как ещё охарактеризовать того, кто создал литературный шедевр? Вместо того, чтобы охать, да вздыхать по любимой, он нашёл способ с ней соединиться.
По легенде Пигмалион просил Афродиту дать ему жену столь же прекрасную, как и его скульптура. Богиня сжалилась над его мольбами и оживила статую.
Мельничук поступил наоборот. Подобно Алисе он шагнул по ту сторону зеркала. Как он это сделал, не знаю, и, похоже, этого никто не узнает. Да не в способе суть. Он придумал, как переместить свою личность в реальность книги. В им же придуманный образ мужа Сусанны – Ивана.
Есть такие законы – законы сохранения. Массы, энергии, импульса и бог знает чего ещё. Видимо, они сработали и в этом случае. Личность Мельничука, переместившись в образ Верховского, вытеснила из него личность хозяина. А куда тому было деваться? Правильно! В тело Мельничука в нашей реальности. Так Иван Верховский, сам того не желая совершил обратный переход и оказался в нашем мире. Здесь он чужой. Здесь его существование сопряжено с невероятными трудностями.
Поэтому ваш пациент себя так и ведёт – то в ступоре, то говорит об одном и том же. При виде вас, в его мозгу – точнее в сознании Верховского – повторяется одна и та же сцена – визит к психиатру. Мельничук её написал после того, как приходил к вам оформлять права. Он там вас описал очень точно.
Трагедия не только в этом. По книге Сусанна очень любит своего мужа. Любящую женщину обмануть трудно. Когда Мельничук решил явиться к ней в подобе Ивана, он совершил огромную ошибку. Она заметила подмену. И видимо, до того, как переход завершился. Поняв, что её любимого уносит от неё какая-то неведомая сила, она устремилась за ним и тоже оказалась в нашем мире. Но, вот беда, ей не во что было переселиться. Ведь тела для неё не было! Так вместо очаровательной женщины в нашем мире оказался кадавр. Вскоре он исчез, испарился. Опять же сработали законы сохранения.
После ухода из книги тех двоих её реальность изменилась. А в нашем мире изменилось её отражение – текст книги. Почему не сразу – не знаю.
А Мельничук остался запертым в им созданной, а затем им же изуродованной реальности.
Светлана: Как его оттуда вернуть?
Эдуард: К моему великому сожалению этого я не знаю. Только думаю, если воссоздать первоначальный текст – ту реальность, где находятся Иван и Сусанна, – то Мельничука оттуда просто выбросит назад. Опять же – законы сохранения.
Светлана: Но текста нет…
Эдуард: Писатели обычно делают черновые наброски. Если отыскать черновики Мельничука… В принципе, текст я помню. И Лиля, наверное, тоже. Можно было бы попробовать восстановить…

 

– – –

Запись от 12.11.20, начало 13-30
Следователь Константин Свириденко, врач Светлана Комиссаренко.
Место – кафе «Звёздная пыль».

Константин: Это же бред! Ярко выраженный системный бред. И ты этому веришь, Света?
Светлана: Я уже не знаю во что верить, Костя. У меня тяжёлый больной терроризирует всё отделение. Кричит, буйствует, пытается вырваться. Совершенно неконтактный. Держу на сильных транквилизаторах. И те уже не помогают. Тимофей, санитар, заявление написал, увольняется – тот ему чуть глаз не выбил. Я двое суток дома не ночую. Сама таблетки глотаю пачками. Не знаю, что мне делать. Может, показать ему ту книгу – он успокоиться? С другой стороны, Стуруа станет работать с черновиками – отвлечётся от мыслей о самоубийстве.
Константин: Покажи какую-нибудь книгу и скажи, что она его.
Светлана: А читать станет?
Константин: А если его электрошоком?
Светлана: Наш специалист в отпуске. Оборудование в сейфе запер.
Константин: Отзовите.
Светлана: Он в Испании. И телефон выключил.
Константин: Правильно сделал.
Светлана: Костя, мне больше некого просить! Пожалуйста! Помоги!
Константин: Светочка, я уже не у дел…
Светлана: Но ты же знаешь, как там всё… Ты можешь найти!
Константин: Проводили мы выемку на квартире этого Мельничука, было дело. Но никаких черновиков там не было. Может ещё где?..
Светлана: А что изъяли?
Константин: Да так, по мелочам. Компьютер…
Светлана: Вот! Это то, что надо! Если есть черновики, то только там! Он же не на бумаге писал. Можешь его принести?
Константин: Не так просто. Это вещдок, Света. Он под охраной. А у меня уже нет доступа.
Светлана: Да какой же это вещдок? Дело же закрыто!
Константин: Есть порядок возврата вещественных доказательств. Бюрократическая процедура. Пишется постановление о возврате и составляется акт приёма-передачи. Если постановление мне по знакомству ребята, может быть, и оформят, то акт должен владелец подписать.
Светлана: Я за него распишусь!
Константин: Света! Если бы он в обычной больнице лежал. А он у тебя. И в интересном состоянии. И об этом все знают.
Светлана: Костя, придумай что-нибудь!.. Ты же можешь! Ты же всё знаешь.
Константин: Света, ты только не плачь.
Светлана: Что мне ещё остаётся? Никто же не поможет, никто… И ты вот помочь не хочешь.
Звонок телефона.
Светлана: Слушаю… Что?! Поняла. Нет! Не надо! Никуда не звони! Я еду! Костя мне надо ехать.
Константин: Что-то случилось?
Светлана: Мельничук вырвался и захватил заложника. Требует, чтобы привели его жену. Которой у него нет.
Константин: Так давай я нашим позвоню! Сейчас хлопцы приедут, быстро разберутся.
Светлана: Я тебя умоляю, Костя… Только полиции там не хватало. Хочешь, чтобы они пристрелили больного человека? Лучше привези туда его компьютер.

 

VI

Самое страшное – когда желания сбываются.
Кем я себя возомнил?! Решил, что я исключительный? Решил, что я один вижу в другом его суть, а никто на это не способен? Я единственный, кто может любить не оболочку, а сущность? С чего я взял, что Она не такая, как я? Ведь я же Её создал! Я Её с себя писал!
Говорят же: нельзя желать для себя. Будешь наказан…
С чего я взял, что Она любит лишь то, что видят глаза? Надеялся, что не заметит подмены… Заметила! Сразу же! Почувствовала. Почувствовала, что Он уходит…
Нельзя желать ближнего своего для себя. Я это сделал. И я наказан.
Она поняла, что теряет Его. И устремилась за Ним. В чуждую Ей реальность. Где для Неё нет тела. Где Она погибла.
Я теперь заперт здесь. В этом плоском одномерном мире, где всё навек предопределено.

Глава 7

Запись 345 от 11.11.20.
Врач Светлана Комиссаренко, пациенты, медперсонал, следователь Константин Свириденко.
Место – 2-е отделение клинической психиатрической больницы.

Эдуард: Я ему говорю: меня возьми! Меня! Он же ребёнок! Совсем ещё мальчик! А он слушать не хочет, вытолкал меня из палаты.
Светлана: Успокойтесь, Эдуард Ираклиевич. Ничего он ему не сделает. Успокойтесь. Ира, рассказывай, что тут было.
Медсестра: Да всё быстро случилось, Светлана Игоревна, я сообразить-то ничего не успела.
Светлана: Тебя никто ни в чём не обвиняет. Рассказывай.
Медсестра: Серёжа пошёл его кормить в наблюдательную. Слышу через минуту – шум, крики, удары. Этот выскакивает и к входной двери. А она ж у нас железная. Он её выбить не смог. Забежал в палату, Ираклиевича в коридор вытолкал, Андрюшу не тронул, а дверь кроватью завалил. Кричит: «Жену мою приведите!» Кто его знает, а вдруг он Андрюшу порежет?
Светлана: Чем? У него что-то есть?
Эдуард: Он стекло на двери разбил. Видите? Там осколков много.
Светлана: Эдуард Ираклиевич, идите посидите в моём кабинете. Вам не стоит волноваться.
Эдуард: Да нет, уж позвольте я останусь. Может быть, пригожусь.
Светлана: Ну как хотите. Только тихо. Чтоб пациент вас не видел и не слышал.
Эдуард: Хорошо-хорошо! Обещаю. Буду тише воды.
Светлана: Ира, Серёжа в порядке?
Медсестра: Он его в живот ударил. Да ничего вроде, отошёл.
Светлана: Ну ладно… пойду поговорю. Здравствуйте, Са… Здравствуйте, Иван! Что это вы тут устроили?
Пациент: Я хочу видеть мою жену! Приведите её сюда! Приведите или я з себя не отвечаю! Я что-нибудь сделаю нехорошее.
Светлана: Давайте вы выпустите Андрюшу, и мы поговорим.
Пациент: Здесь я ставлю условия! Приведите мою жену!
Светлана: Хорошо-хорошо, я не против. Скажите только, где её найти. Какой у неё номер телефона? Я ей позвоню, и она приедет. Или вот вам мой телефон, сами ей позвоните. Номер помните?
Пациент: Номер… телефон… Я… я не… У меня что-то с памятью… Не могу вспомнить…
Эдуард (шёпотом): Ну да, в книге номера нет. Откуда ему помнить?
Светлана: Ну хорошо, номера не помните. Адрес скажите. Мы поедем и привезём её. Адрес-то вы помнить должны!
Эдуард (шёпотом): Этого там тоже нет.
Пациент: Адрес… Дом… двухэтажный… река… роща… беседка…
Светлана: Ну это понятно. А адрес какой? Дом, улица, город.
Пациент: Здесь, в этом городе. Дом… улица… Я не помню. Не помню. Не помню! Вы что-то со мной сделали. Вы что-то сделали с моей памятью.
Светлана: Вы только не переживайте. Это бывает. Я тоже свой адрес забываю, когда волнуюсь. Давайте вместе будем вспоминать. Хорошо? Сядьте, успокойтесь. Я тоже сяду тут на стульчике в коридоре. Поговорим через окошко. Вы хорошо сделали, что его разбили. Так нам разговаривать удобно будет. Вы присаживайтесь. Не бойтесь, Андрюша вам не помешает. Он хороший.
Константин: Вот, Светик, я компьютер привёз! А это значит тот самый…
Светлана (шёпотом): Тихо, Костя! Шёпотом. Как тебе удалось?
Пациент: Приведите мою жену!
Константин (шёпотом): Свой ноутбук в заложниках оставил.
Светлана (шёпотом): Эдуард Ираклиевич, идите в мой кабинет с Константином Анатольевичем и посмотрите, что в этом компьютере полезного есть.
Эдуард (шёпотом): Конечно-конечно, сейчас посмотрим.
Пациент: Приведите мою жену!
Константин (шёпотом): Света, там в машине трое хлопцев ждут. Профессионалы. Если что, они тут быстро всё порешают. Только скажи, Света.
Светлана (шёпотом): Костя! Иди!
Константин (шёпотом): Ладно, тебе видней. Если что – я рядом.
Пациент: Приведите мою жену!
Светлана: Ваня, послушайте меня. Я очень хочу, чтобы Сусанна сюда пришла, хочу с ней познакомиться. Уверена, вместе с ней мы сумеем вам помочь. Но для этого надо, чтобы вы объяснили, как её разыскать. Понимаю, вы взволнованы, вам трудно вспоминать. Со мной тоже такое бывает. Давайте вы успокоитесь, и мы вместе поможем вам вспомнить.
Пациент: Никаких лекарств! Никаких уколов!
Светлана: Нет, что вы! Зачем нам уколы? Вы же разумный человек. Вам это не надо.
Пациент: Не подходите ко мне. Пусть никто ко мне не подходит.
Светлана: Никто к вам не подойдёт. Вы же за дверью. Вы в полной безопасности. Просто сядьте на кровать и давайте вместе подумаем. Присядьте. Ну пожалуйста. Вот так. Всё хорошо. Вы в безопасности. Вас никто не тронет. Слышите, как здесь тихо? Никого нет. Мы здесь одни. Андрюша хороший мальчик. Он нам не помешает. Здесь все свои. Мы вас любим. Нам здесь хорошо. И Сусанна вас любит. Она такая красивая… Она вас любит и хочет вас увидеть. Сусанна… Давайте вспомним. Вы с ней попрощались, сели в такси и приехали сюда, ко мне, чтобы я подписала разрешение на права. Ведь так? Так это было? А? Ваня?
Пациент: Н-н-нет… не так…
Светлана: Не так? А как? Вы что-то вспомнили?
Пациент: Я вспомнил… Вспомнил. Всё было совсем не так. Всё было ужасно… непоправимо…
Светлана: Может быть, вы расскажете? Расскажите, пожалуйста.
Пациент: Я вспомнил. Всё было ужасно… Мы сидим с моей Сусанной в нашей любимой беседке. Это лучшие минуты. Просто молчим. Я любуюсь ею. Этого достаточно для счастья.
Вдруг слышу, что я что-то говорю. Мой язык, мой рот говорит будто сам по себе. Я не хочу этого, а он говорит. И такое, чего я никогда бы моей Сусанне не сказал. Слова, фразы, интонации – всё не моё, всё чужое. Вижу, удивление на её лице. Оно сменяется страхом, ужасом. Вижу мои руки, которые без моего ведома, сами тянутся к ней. Она в испуге вскакивает.
Пытаюсь что-то сделать, как-то помешать этому. Моё тело меня не слушается. Какая-то страшная сила пытается выдавить меня из него. Жуткие мучения, хотя боли нет. Вдруг вижу себя со стороны. Вижу, как то, что пару мгновений назад было мной, бросается к моей Сусанне, пытаясь её обнять. Она вырывается… Картина удаляется и меркнет… И вот я вижу вас.
Светлана: А что это было? Что это была за сила?
Пациент: Ужасно… непоправимо… Ужасно… непоправимо…
Эдуард (шёпотом): Светлана Игоревна, боюсь, у меня неважные новости. Тут мало что есть, в компьютере этом. Только изменённый текст романа, такой же, как у нас в издательстве, и несколько разрозненных кусков. Главным образом, наброски о Сусанне. Собрать это в произведение быстро не получится. Надо что-то вспоминать, что-то придумывать заново. Много времени уйдёт. Прямо не знаю, что и делать. Вот посмотрите…
Светлана (шёпотом): Ничего не надо делать. Давайте сюда. (в полный голос) Ваня, посмотрите. В этом ноутбуке написано про Сусанну. Может, если вы почитаете, то ещё что-нибудь вспомните. Адрес, например. Мы туда поедем и её привезём.
Пациент: Про мою Сусанну? Не может быть! Да, давайте. Я хочу прочесть! Давайте!
Светлана: Вот возьмите его. Он включён.
Пациент: Давайте. Но я… я… я не знаю, как тут…
Светлана: Не знаете, как пользоваться? Это ничего. Вам Андрюша поможет. Он в компьютерах хорошо разбирается. Даже мой когда-то починил. Андрюша, помоги Ване. Покажи, что и как.
Пациент: Я хочу! Я хочу прочитать!
Светлана: Андрюша, а что ты делаешь? Перестань играться. Покажи Ване компьютер. Андрюша, ты меня не слышишь?
Эдуард (шёпотом): Он что-то печатает…
Светлана: Андрюша, перестань играться!
Эдуард (шёпотом): Он не играется… Погодите… отсюда плохо видно… сейчас попытаюсь разглядеть… Ага! Знаете, что он делает? Никогда не догадаетесь!
Светлана (шёпотом): Не знаю. Я отсюда вообще ничего не вижу.
Эдуард (шёпотом): Скажите, Светлана Игоревна, Андрюша читал тот роман?
Светлана (шёпотом): Он постоянно берёт какие-то с моего стола. Листает. Может статься, и рукопись брал. Я не помню.
Эдуард (шёпотом): Вы не помните, а он помнит! Я читал, что аутисты могут обладать фотографической памятью.
Светлана (шёпотом): То есть вы считаете, что он запомнил текст, а теперь его набирает?
Эдуард (шёпотом): Похоже на то. Если он его запомнил, то книга спасена! И ваш пациент тоже!
Светлана: Ну что ж… Хорошо, если так. Посижу тут, подожду. А вы идите в мой кабинет, прилягте на диван. Вам отдохнуть надо.
Эдуард (шёпотом): Я отсюда не уйду. Жажду развязки.
Светлана (шёпотом): Тогда сходите стул себе принесите. Это может быть долго.
Эдуард (шёпотом): Сейчас, сейчас.
Светлана: Принесли? Ставьте рядом. Поближе. Пошушукаемся. Вы ведь хитрец, Эдуард Ираклиевич.
Эдуард (шёпотом): О чём это вы, Светлана Игоревна?
Светлана: Вы же не собирались с собой кончать. Вы хотели попасть сюда.
Эдуард (шёпотом): Почему вы так решили?
Светлана (шёпотом): К настоящему самоубийству человек готовится долго – недели, месяцы. Надо ведь решиться. Всё это время он находится в подавленном состоянии. Вы же до последних дней на страдальца похожи не были. Значит приняли решение внезапно. А спонтанное самоубийство всегда носит демонстративный характер. Скажем, подростки таким образом пытаются привлечь к себе внимание. Вот и вы, зрелый мужчина, перелезли через парапет на виду у камер наблюдения не для того, чтобы в реку прыгать, а чтоб вас сняли с моста и сюда привезли. Хитрец…
Эдуард (шёпотом): На моём месте дипломат бы ответил: не могу ни опровергнуть, ни подтвердить сказанное.

Комментарий Светланы Комиссаренко.
Андрюша работал без перерыва шесть с половиной часов. Мельничук сидел на кровати за его спиной и читал появляющиеся на экране строчки. Когда Андрюша поставил последнюю точку, оказалось, что Мельничук спит. Проснулся только на следующее утро. Сел на кровати, огляделся по сторонам и рассмеялся.
Он больше не отказывался от своей личности. Был в каком-то странно весёлом настроении. Однако разговаривать о том, что с ним происходило в последние дни, категорически не соглашался.
Вика настойчиво уговаривала меня выписать его. Говорила, что заберёт к себе и сама выходит, что у неё ему будет лучше, он быстрее поправится. Видя, что в состоянии пациента наступило существенное улучшение, я поддалась на уговоры на следующий день выписала его из больницы.
Если честно, я просто устала от этой истории и была рада поводу поставить в ней точку.
Уходя, Мельничук обернулся на пороге и сказал: «Я смог! Мне удалось!». Я не стала уточнять, что он этим хотел сказать – нарочитая загадочность типична для таких пациентов.
В заключение необходимо сказать несколько слов о причинах состояния Мельничука. Не стану оспаривать видение Эдуарда Ираклиевича. однако продолжаю утверждать, что пациент страдал необычной формой диссоциативного расстройства индивидуальности, которое сформировалось в результате перенесённой в детстве психологической травмы и усилилось после какого-то стрессового события. К сожалению, теперь я вряд ли смогу доказать эту гипотезу.

Комментарий Эдуарда Стуруа.
Андрюша очень точно воспроизвёл текст романа. Сравнить, конечно, не с чем, но мы с Лилей уверены, что он идентичен в высокой степени. Лиля даже нашла там свои правки.
Роман «Среди облаков» издан и имеет успех. Издательство готово выплатить авторское роялти, вот только разыскать автора нам не удалось. И сам Мельничук, и его сестра пропали.
Думаю, его можно понять. Разве презренный металл идёт в какое-то сравнение с тем, что ему довелось пережить? Побывать в мире, возникшем в таинственных глубинах твоей фантазии, ощутить вкус его ветра, воочию увидеть – да что увидеть! – коснуться прелестнейшего существа, рождённого твоим разумом, к которому стремятся все помыслы… Разве не это предел мечтаний того, кто хоть раз ощутил сокровенное счастье творчества?

 

Послесловие

Когда этот материал уже был готов, мне позвонил К.Свириденко и предложил отменить публикацию. Это было удивительно – раньше он не имел возражений и даже предоставил свои аудиозаписи. Я решительно отказался. Тогда Свириденко прислал некий текст, который категорически потребовал вставить в качестве послесловия. Я был вынужден согласиться – Свириденко умеет быть убедительным. Публикую это без сокращений с сохранением стилистики автора.

Следует заметить, что, ссылаясь на следствие, Свириденко не приводит доказательств своей интерпретации событий. Я обратился за разъяснениями к полицейскому руководству, но там со мной даже разговаривать не захотели. Так что изложенная здесь версия происшедшего целиком и полностью остаётся на совести Свириденко.

Э.Стуруа

 

В ночь на 23.10.20, в 01:26 на пульт вневедомственной охраны поступил сигнал срабатывания сигнализации в ювелирном магазине «Золотой орёл». Прибывший на место через четыре минуты наряд обнаружил взломанный защитный роллет, разбитую стеклянную дверь и, войдя внутрь, – открытый сейф. В помещении находилась также сумка с инструментами для взлома.

Преступники действовали дерзко. Они даже не пытались отключить сигнализацию и камеры видеонаблюдения. На записях камер видно, что, проникнув в помещение и, по всей видимости, зная код замка, они вскрыли сейф и переложили содержимое в небольшой полотняный мешок. Затем покинули магазин, скрывшись в направлении парка. Стоимость похищенного составила около миллиона долларов.

На записи были видны двое, одетые в камуфляж, скрывавший особенности фигуры, с низко опущенными на лицо капюшонами. Действовали они уверенно и слаженно. Операция заняла всего две минуты пятьдесят четыре секунды.

С учётом особой дерзости совершённого преступления были предприняты меры по немедленному розыску преступников. Были оповещены все патрульные машины, находившиеся в данном районе, переброшены патрули из соседних районов. Досматривались автомобили, задерживались и досматривались прохожие. В городское управление полиции были доставлены шесть человек, которые вскоре были отпущены. Розыскные мероприятия облегчались тем, что в ночное время автомобилей и прохожих районе их проведения было мало.

В 01:53 патруль, осматривающий одну из парковых аллей, заметил лежащих на земле обнажённых мужчину и женщину. Поведение мужчины говорило о его невменяемом состоянии, а женщина не подавала признаков жизни. Врач приехавшей на место «скорой помощи», констатировал смерть женщины. Мужчина был доставлен в клиническую психоневрологическую больницу.

Прибывшая на место судебно-медицинский эксперт Виктория Овчаренко произвела осмотр трупа, после чего он был доставлен в судебно-медицинский морг. Наутро Овчаренко произвела вскрытие и оформила соответствующий протокол. На следующий день, 24.10.20, было обнаружено исчезновение трупа и всего изъятого из него биологического материала.

Версия о причастности этих двоих к краже со взломом из магазина не рассматривалась ввиду их состояния, а также отсутствия видимой связи с происшедшим.

Все улицы в том районе оборудованы камерами видеонаблюдения, подключёнными к пульту городского ситуационного центра. В парке они есть только на центральной аллее. На записях, которые просматривались неоднократно, хорошо видно, как преступники входят в парк, но не видно, как они из него выходят. Было высказано предположение, что они дождались утра, спрятавшись среди зелёных насаждений, а затем, смешавшись с гуляющими, покинули парк.

Преступники, совершившие кражу из ювелирного магазина «Золотой орёл», а также похищенные ценности так и не были найдены. Дело о краже долго оставалось нераскрытым.

Через пять месяцев после этого во время чистки ливневой канализации на аллее парка под защитной решёткой на дне водоотводного лотка рабочие обнаружили два свёртка, которые передали полицейскому патрулю. В свёртках оказалась камуфляжная одежда, похожая на ту, в которую были одеты преступники на видеозаписи.

Эта находка позволила по-новому взглянуть на события той ночи. Вспомнили, что одежда двоих граждан, обнаруженных лежащими на земле в парке, так и не была найдена. Если то, что было спрятано в ливнестоке, принадлежало им, то и кражу совершили они.

Уголовное дело по факту умышленного убийства и пропажи трупа из судебно-медицинского морга было возобновлено и объединено в одно производство с делом по факту кражи из магазина.

Обратило на себя внимание ещё одно обстоятельство. Судмедэксперт Овчаренко вскоре после тех событий внезапно уволилась, продала квартиру и выехала из города в неизвестном направлении.

Следствие установило следующее.

В мае 2012 года, в своей квартире был обнаружен мёртвым неоднократно судимый гражданин Пётр Борщ 1963 года рождения. Из квартиры пропала большая сумма денег. Прибывшая на место судмедэксперт Виктория Овчаренко сделала предварительное заключение о том, что смерть потерпевшего наступила вследствие механической асфиксии, вызванной перекрытием дыхательных путей неизвестным предметом.

По подозрению в умышленном убийстве и краже был задержан некто Александр Потапов 1989 года рождения, недавно прибывший из мест лишения свободы.

На следующий день следователь, ведший дело, получил от судмедэксперта Овчаренко протокол вскрытия и заключение о смерти потерпевшего, в котором значилось, что смерть наступила вследствие естественных причин. На основании этого заключения уголовное производство по факту умышленного убийства было прекращено. Доказательств участия Потапова в краже денег, а также самих похищенных денег найдено не было. В связи с этим Потапов был выпущен на свободу и, выйдя из следственного изолятора, скрылся из города.

В ходе нового следствия было установлено, что Потапов и Овчаренко – брат и сестра. После развода она оставила фамилию мужа. Ей удавалось скрывать эти обстоятельства от управления кадрового обеспечения.

Летом 2020 года Овчаренко познакомилась со Снежаной Куцевляк 1995 года рождения. Куцевляк сообщила Овчаренко, что до недавнего времени работала продавщицей в магазине «Золотой орёл», но подверглась домогательствам со стороны директора и вынуждена была уволиться. Она сообщила также, что хорошо знакома с системой хранения ценностей в магазине и знает, как совершить кражу. Но одна она на это не решится, так как не имеет соответствующих навыков. Кроме того, она хорошо изучила ситуацию и понимала, что главная трудность состоит не в совершении самой кражи, а в том, чтобы покинуть место преступления, избежав преследования. Магазин расположен в торговом квартале, который хорошо охраняется – там много камер видеонаблюдения и постоянно курсируют патрульные машины.

В то же время в город прибыл Потапов, который теперь имел документы на имя Александра Мельничука. Встретившись с ним, Овчаренко сообщила информацию, которую получила от Куцевляк. Втроём они разработали и осуществили план кражи.

Каждый день перед закрытием магазина «Золотой орёл» директор помещал в сейф, находившийся в его кабинете, наиболее ценные украшения и запирал его с помощью кодового замка. Окно кабинета, через которое было видно, как он набирает код, он не занавешивал, допуская преступную небрежность.

Это обстоятельство, а также информацию о системе замков магазина и сообщила Куцевляк своим соучастникам.

О Потапове известно, что он, с отличием окончив школу, поступил в литературный институт. Проучился меньше года, так как был арестован и осуждён по обвинению в краже со взломом. Отбыв срок заключения в 2012 году, он вскоре был осуждён повторно по той же статье. На свободу вышел летом 2019 года.

Освободившись из мест лишения свободы, Потапов законным путём сменил фамилию. Зачем он это сделал – непонятно. В то время он не находился ни под подозрением, ни в розыске. Вероятно, стремился порвать с уголовным прошлым. Тогда почему согласился на предложение Овчаренко участвовать в краже из магазина «Золотой орёл»? Не смог отказать сестре? Или тут дело не в Овчаренко. Возможно, у него возникло чувство к Куцевляк, и ради неё он решился изменить жизненные планы.

Потапов-Мельничук арендовал квартиру в доме дореволюционной постройки в прямой видимости магазина. Из её окна в бинокль просматривался кабинет директора магазина и был виден сейф. В один из дней ему удалось разглядеть набираемый директором код.

Той же ночь Потапов-Мельничук и Куцевляк, одетые камуфляжную одежду, прибыли к магазину. Потапов-Мельничук с помощью бывших при нём инструментов взломал роллет на стеклянной двери и разбил саму дверь. Затем Потапов-Мельничук и Куцевляк проникли в помещение магазина. Потапов-Мельничук взломал дверь кабинета директора. Используя известный им код, они вскрыли сейф и произвели хищение находившихся там ценностей, после чего покинули магазин.

В парке, в заранее определённом месте, они разделись и протолкнули одежду и обувь в решётку ливнестока. Затем, по-видимому, произошло следующее. Потапов-Мельничук ввёл Куцевляк в глубокую искусственную кому, сделав ей инъекцию каких-то препаратов, скорее всего, полученных от Овчаренко. После чего он вошёл в состояние, сходное с кататонией. Была ли это чистая симуляция, или Потапов-Мельничук действительно в какой-то степени страдает расстройством психики, неизвестно.

Вскоре, как они и рассчитывали, их нашёл полицейский патруль. Патрульные вызвали «скорую помощь» и следственно-оперативную группу.

Врач «скорой помощи» пытался обнаружить у Куцевляк признаки жизни, однако прибывшая в составе следственно-оперативной группы Овчаренко, убедила его, что Куцевляк мертва. Врач согласился с ней и занялся доставкой Потапова-Мельничука в специализированное лечебное учреждение для оказания ему неотложной помощи.

Судмедэксперт Овчаренко в ту ночь не должна была дежурить, но узнав от Потапова-Мельничука, что он принял решение совершить кражу, предложила дежурившему коллеге подменить его, сославшись на личные обстоятельства.

Для того, чтобы вывести соучастников из района совершения преступления, Овчаренко использовала те возможности, которыми располагала, а именно: выдать их за тяжелобольных или мёртвых. Морг и психиатрическая больница, по её мнению, были единственными местами, где соучастники могли избежать внимания полиции.

Имитируя осмотр тела Куцевляк, Овчаренко скрытно извлекла спрятанный под ним небольшой мешок с похищенными ценностями и переложила в свой кейс. Затем, использовав спецтранспорт, она перевезла Куцевляк в морг бюро судебно-медицинской экспертизы. Там она оформила поступление, затем, отослав отдыхать дежурный персонал, привела в сознание Куцевляк, дала ей заранее приготовленную одежду и вывела с территории морга.

Если бы были просмотрены все записи камер наблюдения, то стало бы понятно, как Куцевляк покинула морг. Но этого сделано не было. Просматривались записи, сделанные на сутки позднее, когда, предположительно, из морга пропал труп.

Наутро Овчаренко явилась в морг и, чтобы сотрудники её видели за работой, произвела повторное вскрытие бывшего там тела, оформив протокол вскрытия трупа, доставленного ночью.

Овчаренко понимала, что долго симулировать психическое расстройство Потапов-Мельничук не сможет. Предполагалось, что он пробудет в больнице сутки-двое. Но пропажа трупа вызвала ажиотаж, началось следствие, и Потапов-Мельничук оказался главным подозреваемым в убийстве неизвестной женщины и организации похищения её тела. Овчаренко пришлось предпринять меры, чтобы продлить его пребывание в больнице.

Как сестра пациента она явилась к его лечащему врачу Светлане Комиссаренко и рассказала историю о якобы перенесённой им в детстве психологической травме. Это было сделано, чтобы подтолкнуть врача к постановке ошибочного диагноза.

Сам Потапов-Мельничук на случай задержки в больнице, по-видимому, имел запасной план.

У него были определённые литературные способности. Для реализации своего плана, а может быть благодаря влиянию Куцевляк, он написал любовный роман и принёс его в издательство «Новый рассвет». Причём, сделал это так, чтобы впоследствии лечащий врач-психиатр легко смогла об этом узнать – под вымышленным именем опубликовал в интернете рецензию.

Роман был передан издательству в электронном виде. Эксперты, исследовавшие компьютер Протапова-Мельничука, установили, что бывший там файл с текстом романа, аналогичный файлу, переданному в издательство, имел скрытое содержимое. В нём были два варианта текста и макрос-переключатель, установленный на дату. При запуске файла до этой даты на экран компьютера выводился один текст, после неё – другой.

Во время визита к Светлане Комиссаренко Овчаренко удалось заменить бывший у той печатный экземпляр рукописи на похожую, но содержащую текст-заменитель. Оба текста Потапов-Мельничук распечатал заранее, настоящий роман, передал в издательство вместе с электронным файлом.

Содержание самого романа, текста-заменителя, непонятные обстоятельства замены – всё было нацелено на то, чтобы придать персоне Потапова-Мельничука эдакую мистическую окраску, сбить с толку лечащего врача-психиатра и затянуть постановку диагноза. Что с успехом удалось.

Когда ажиотаж вокруг мнимой пропажи трупа схлынул и дело было закрыто, Потапов-Мельничук сымитировал выздоровление и покинул лечебное учреждение.

Имеет право на жизнь и другая версия.

В коматозное состояние должны были войти оба преступника. Овчаренко вывезла бы их из района совершения преступления, после чего все трое скрылись бы с похищенными ценностями. Однако дозировка препаратов оказалась неверной, и Потапов-Мельничук вместо того, чтобы впасть в кому получил психическое расстройство, попал в больницу, где благодаря усилиям доктора Комиссаренко его состояние значительно улучшилось. Овчаренко пришлось импровизировать. Она сфальсифицировала вскрытие несуществующего трупа, чтобы отвести от себя подозрения, и ходила в больницу к брату, помогая доктору Комиссаренко вернуть ему память. Что касается романа «Среди облаков» и всего, что с ним связано, то он, возможно, к краже совсем не имеет отношения – это какая-то другая история. Единственная связь – это то, что Потапов-Мельничук в своём болезненном состоянии считал себя его персонажем.

Как бы то ни было, организатор преступления Овчаренко, её соучастники Потапов-Мельничук и Куцевляк скрылись с похищенными ценностями и в настоящее время находятся в розыске.

 

Днепр, лето 2020 – весна 2021 г.

 

Скачать на телефон    Купить печатную книгу

Наверх